"Георгий Васильевич Метельский.?Доленго (Повесть о Сигизмунде Сераковском) " - читать интересную книгу автора

батарею и отнять пушки у Шамиля; ежели же мне суждено остаться рядовым в
Новопетровском укреплении, старайтесь, по крайней мере, узнать, любезный
Генерал, о моем поведении и, ежели найдете, что я достойно веду себя,
напишите ко мне одно слово: <я доволен тобою>; это слово вознаградит меня
за все лишения>.
Ночью Сераковский почувствовал себя плохо. Он не хотел будить пана
Аркадия, но тот проснулся сам, зажег свечу и увидел осунувшееся, покрытое
испариной лицо Зыгмунта.
- Матерь божья, что с тобой?
- Не знаю, Аркадий... - Голос Сераковского изменился и стал хриплым.
Каждое слово давалось ему с трудом.
- Полежи... Я сбегаю за Цейзиком.
Михаил Игнатьевич явился тотчас. Не подходя близко к Сераковскому, он
несколько минут внимательно смотрел на него.
- Не хочу тебя ни обманывать, ни утешать, Зыгмунт. Это - о н а.
Госпиталь, куда поместили Сераковского, располагался на окраине
Оренбурга. Длинные каменные здания были разбросаны по парку, и в одном из
них лежали только холерные больные.
Сераковского привезли туда утром, и пожилой солдат-санитар сразу же
растер его тело смоченной в одеколоне щеткой, а затем обложил мешочками,
наполненными горячим овсом. В палату зашел лекарь, обрусевший француз
Альберт Иванович. Он назначил то, что в подобных случаях назначал всем, -
мятный чай, миндальное масло и капли из бобровой струи, если начнутся
судороги.
Сераковский болел трудно. Был день, когда Альберт Иванович долго
стоял у его койки и, скрестив по-наполеоновски руки на груди, мрачно
смотрел на своего пациента. Уже было испробовано последнее средство -
кровопускание, но и оно не помогло, и госпитальный лекарь не знал, что еще
он может сделать для больного.
- Наверное, у мосье Сераковского есть родные? Жена? Невеста? -
спросил он у пана Аркадия, который ежедневно приходил в госпиталь, чтобы
узнать о состоянии Зыгмунта.
- У него есть мать, Альберт Иванович, есть брат и сестра, которых я
хорошо знаю, может быть, есть невеста, но, увы, - они далеко отсюда, очень
далеко...
Сераковский все-таки выжил. На двенадцатый день болезни он выпросил у
лекаря разрешение встать и сделал несколько неверных шагов, опираясь на
плечо санитара.
- Почему вы так торопитесь, господин Сераковский? - спросил лекарь. -
Неужели вас тянет скорее попасть в казарму?
- Вы угадали, доктор. Чем скорее я начну служить, тем скорее закончу
службу. Мне еще надо что-то полезное сделать в жизни.
В госпитале Зыгмунт пролежал почти полтора месяца. Из штаба округа
уже торопили лекаря - вскоре должна была отправиться из Гурьева-городка
парусная почтовая лодка, и Сераковскому надо было на нее успеть. По
Каспийскому морю суда ходили редко и нерегулярно.
Почувствовав себя чуть лучше, Зыгмунт стал ждать ответа на свое
письмо к Дубельту. Ответа не было. <Отец-Генерал> не снизошел до переписки
с государственным преступником. Правда, он пометил на полученном письме:
<Через три месяца спросить, как себя ведет>, - и даже зашел к графу