"Израиль Меттер. Среди людей" - читать интересную книгу автора

Коля Охотников знал о предстоящем собрании.


КОЛЯ ОХОТНИКОВ


1

Сколько раз я давал себе слово не судить о людях поспешно. Вероятно,
эта поспешность суждений заложена в моем характере прочно и глубоко. Я
разговариваю с человеком, слушаю его голос, смотрю на его движения, на
выражение его лица, и мне кажется, что я вижу его насквозь. Иногда, конечно,
угадываю. И тогда мне представляется, что я очень проницательный. А на самом
деле все объясняется довольно просто: если все время, подряд, составлять
быстрые суждения о людях, то, естественно, кое-какой процент попадания
обнаружится. И тут уж дело твоей самовлюбленности - замечать или не замечать
собственные промахи.
В истории, которая произошла со мной, я не могу быть объективным. Со
мной поступили несправедливо. До самой последней минуты я считал, что этого
не может быть. Вообще, сталкиваясь с чем-нибудь мерзким, непременно сперва
удивляешься. Мне лично это очень мешает.
Когда со мной в последний раз беседовал наш завроно, я почти не слышал
того, что он говорил. Мне казалось, что передо мной сидит плохой артист,
который играет дурака. Не валяет дурака, а играет дурака. И что сейчас
войдет режиссер и скажет:
- Слишком натуралистично.
Никакой режиссер не вошел, а меня убрали из школы. То есть внешне это
все выглядело довольно прилично.
- Мы вовсе не собираемся, товарищ Охотников, - сказал мне на прощанье
завроно, - дисквалифицировать вас как педагога. Больше того, я убежден, что
в другой школе вам безусловно удастся завоевать доверие и любовь коллектива.
Он встал и протянул мне свою короткую руку, точно тем же движением,
каким делал это год назад, когда направлял меня в эту школу, из которой
сейчас убирал... И слова о доверии и любви коллектива он тоже произносил
тогда. Насколько я заметил, он всегда разговаривает "крупноблочным"
способом. У него нет в запасе отдельных слов, которые можно произвольно
переставлять, а есть блоки, из которых он строит свою малогабаритную речь.
Я поднялся вслед за ним, пожал протянутую руку, хотя мне вовсе не
хотелось ее пожимать, и вышел, пробормотав что-то невнятное. Вероятно,
завроно подумал, что я ему очень благодарен.
Когда на меня обрушивается какая-нибудь неприятность, она не сразу
доходит до моего сознания. И чем больше неприятность, тем медленнее меня
разбирает. Вот только сейчас я начинаю понимать, как мне ужасно не хочется
уходить из моей школы. Это не уязвленное самолюбие и даже не обида, хотя мне
было обидно слушать все, что про меня говорили на трех совещаниях, - это
скорее чувство какой-то беспомощности, оскорбительной для человека
беспомощности. Пожалуй, даже не так. Если уж говорить честно, то мне было
особенно неприятно наблюдать поведение учителей. Я не сердился на них, а
стеснялся за них. Мне было неловко смотреть на них, как будто я был виноват,
что они ведут себя так.