"Протоиерей Иоанн Мейендорф. Византийское богословие (Исторические тенденции и доктринальные темы) " - читать интересную книгу автора

без труда нашли в самой греко-христианской традиции новые аргументы,
косвенно связанные с осужденным монофизитством либо с чуждыми культурными
влияниями. Иконоборческий уклон мысли, который можно проследить вплоть до
самых истоков раннего христианства, позднее был связан с оригенизмом. Ранние
апологеты христианства воспринимали ветхозаветные запреты на любое
изображение Божие столь же буквально, как и евреи. Но в своей полемике с
христианством писатели-неоплатоники минимизировали значение идолов в
греческом язычестве и разработали относительную доктрину образа. Это учение
понимало образ как средство доступа к Божественному Прототипу, а вовсе не
как обитель Самого Божества, и этот довод использовался, чтобы показать
религиозную неполноценность христианства. Порфирий, к примеру, пишет:
Если некоторые эллины легкомысленны настолько, чтобы верить в
то, что боги живут внутри идолов, то их учение все же
значительно чище, чем у тех [христиан], которые верят, что
Божество вошло в утробу Девы Марии, стало зародышем; было
рождено и повито в пелены, было исполнено крови, перепонок,
желчи и еще более низких вещей (1).
Порфирий несомненно понимал, что вера в историческое Воплощение Божие не
слишком сообразуется с полным отрицанием икон поскольку исторический Христос
по необходимости был и видим, и значит, мог быть изображен. В
действительности начало расцвета христианской иконографии датируется еще III
столетием. В оригенистских кругах, находящихся под влиянием платонического
спиритуализма, который отказывал материи в непреходящем, Богосотворенном
Бытии и полагал единственно истинной действительностью "интеллектуальную"
реальность, иконоборческие тенденции выжили. Когда Констанция, сестра
императора Константина, посетила Иерусалим и, пребывая там, попросила у
Евсевия Кесарийского какой-нибудь образ Христов, то вместо иконы она
получила ответ, что "зрак раба", принятый Логосом в Иисусе Христе, не
находится более в царстве реальности и что ее забота о материальном образе
Иисусовом была недостойна истинной религии; после Его прославления - Христа
подобает созерцать только "в уме" (2). Имеются свидетельства, что
богословские советники Льва III, первого императора-иконоборца, тоже были
оригенистами, с воззрениями, более чем определенно тождественными взглядам
Евсевия. Так что и чисто "греческое" иконоборчество, философски совершенно
отличное от восточного и исламского, тоже внесло свой вклад в успех
движения.

2. Иконоборческое богословие

Похоже, что никакого строго определенного богословия иконоборчества,
разработанного и зафиксированного в письменной форме, до царствования
Константина V Копронима (741-775) не существовало. Этот император лично
обнародовал богословские трактаты, осуждающие иконопочитание, и созвал в
Иерии Собор, притязавший на экуменичность (754 г.). Акты этого собрания
сохранились в протоколах Седьмого Вселенского (Второго Никейского) собора,
(787 г.), формально отвергшего иконоборчество.
Примечательно, что Константин, оправдывая свою позицию, формально ссылался
на авторитет первых шести соборов: для него иконоборчество есть не какая-то
новая доктрина, но логический итог христологических прений предшествующих
столетий. Художник, утверждал Собор в Иерии, сотворяя образ Христов, может