"Протоиерей Иоанн Мейендорф. Византийское богословие (Исторические тенденции и доктринальные темы) " - читать интересную книгу автора

изобразить либо только одну Его человечность, отделяя, таким образом, ее от
Божественности, либо изображает и Его человечность, и Его Божественность. В
первом случае имеет место несторианство; во втором же - художник полагает,
что Божественность описывается и ограничивается человечностью, что есть
абсурд; или же он не различает между обоими естествами, и тогда это есть
монофизитство (3).
Никак не скажешь, чтобы этим доводам недоставало силы, и они, безусловно,
должны были впечатлять современников. Однако эти выводы упускали из виду то
Халкидонское утверждение, что "каждая природа сохраняет свою собственную
манеру бытия". Очевидно, даже если они формально и отвергали монофизитство,
иконоборцы полагали, что обожение Христовой человечности подавило собственно
ее человеческий, индивидуальный характер. Иконоборцы, похоже, не обращали
также внимания на истинный смысл ипостасного единства, подразумевающее
действительное различение между естеством и Ипостасью. Будучи принятой
Ипостасью Слова, человеческая природа не сливается с Божественностью Логоса;
она сохраняет всю полноту своей тождественности.
Еще одним аспектом позиции иконоборцев являлось их понимание образа,
который, как они всегда думали, должен быть идентичным или "со-существенным"
Первообразу. Следствием такого подхода был вывод о невозможности для
вещественного образа достичь долженствующей тождественности, а значит, образ
всегда неадекватен. Единственный истинный "образ" Христов, который могли
признать иконоборцы, был сакраментальный образ Евхаристии как "образ" и
"символ" Христа, - это понятие они заимствовали у Псевдо-Дионисия (4),

3. Православное Богословие образов: Иоанн Дамаскин и Седьмой Вселенский
собор

Какие-то дискуссии об изображениях должны были происходить в Византии еще в
конце VII столетия, чему свидетельством Канон 82 Трулльского собора.
Значение этого текста состоит в том, что он помещает вопрос о религиозном
представлении в христологический кон текст:
На некоторых почитаемых образах Предтеча представлен
указывающим перстом на агнца. Это изображение принималось как
символ благодати, но это было сокровенным образом истинного
Агнца, Христа Бога нашего, Который явился нам согласно закону.
Благожелательно принимая эти древние изображения и тени как
символы преданной Церкви истины, мы предпочитаем ныне саму
благодать и истину как исполнение этого закона. Следовательно,
чтобы то, что совершенно, представить взору всех, в том числе и
при помощи живописи, мы определяем, что отныне Христос, Бог
наш., должен изображаться в человеческом образе вместо древнего
образа Агнца (5).
Итак, образ Христов уже для отцов Трулльского собора заключал в себе
исповедание веры в историческое Воплощение, чего никак нельзя подобающе
выразить в символической фигуре Ягненка и потому требуется образ Иисусов в
"Его человеческом облике".
Прежде чем Лев III издал свои официальные указы против образов, Герман I
(715-730), патриарх Константинопольский, прибегал к тому же самому
христологическому аргументу против зарождающегося при дворе императора
иконоборчества: