"Протоиерей Иоанн Мейендорф. Византийское богословие (Исторические тенденции и доктринальные темы) " - читать интересную книгу автора

отношении Фотия к папе Николаю I и к Римской Церкви. В ответ на упреки папы,
что Фотия возвели на Патриарший престол за шесть дней, да еще из светского
состояния, - в западной традиции нечто подобное было немыслимо, а на Востоке
формального запрета на такую практику никогда не было, - Фотий пишет:
"Всякому надлежит блюсти то, что определено общими вселенскими решениями, но
частному мнению некоторого отца Церкви или определению поместного Собора
одни вольны следовать, а другие могут оставлять это без внимания...". Затем
он ссылается на такие обычаи, как бритье бород, субботний пост и целибат
священства, и продолжает: "Если вера остается нерушимой, общие и
кафолические [соборные] решения также в безопасности; благоразумный человек
уважает обычаи и законы других: он полагает, что нет ничего дурного в
соблюдении таковых и что непредосудительно нарушать их" (15).
Забота Фотия об "общей вере" и "вселенских решениях" хорошо видна в вопросе
о "Филиокве". Так, новейшие исторические изыскания показали ясно, что его
нельзя упрекнуть в последовательном антилатинизме, единственным объяснением
позиции Фотия, занятой им в споре, остается его серьезное отношение к этому
богословскому вопросу. Этот вопрос не только занял самое видное место в
энциклике 866 г., но даже после восстановления церковного мира с папой
Иоанном VIII в 879-880 гг. и после своего ухода с Патриаршего престола,
Фотий по-прежнему посвящает многие из своих последних дней написанию
"Мистагогии Святого Духа", которая стала первым подробным греческим
опровержением латинской вставки в Символ Веры положения о "Филиокве".
Как ясно показывает "Мистагогия", Фотия в равной степени беспокоили два
аспекта: и то, что в текст, снискавший всеобщее одобрение, односторонне была
внесена вставка, и само содержание этой вставки. Он не делал никакого
различия между канонической и теологической сторонами вопроса и ссылался на
пап, особенно на Льва III и Иоанна VIII, выступавших против этой вставки,
называя их противниками учения о "двойном исхождении". Слабость трактовки
этого вопроса у Фотия состояла в том обстоятельстве, что источники
латинского богословия были для него недоступны. Он, правда, знал, что
латинские отцы одобряли "Филиокве", ссылаясь особенно на Амвросия, Августина
и Иеронима (хотя первого и последнего из названных трудно счесть
сторонниками "Филиокве"); но очевидно, что Фотий не читал их сочинений.
Значит, Фотий отвергает латинскую позицию, опираясь только на устные
сведения.
Каковы бы ни были недостатки и как бы тяжеловесен ни был чрезмерно
диалектический стиль этого сочинения, "Мистагогия" четко обрисовывает
главное византийское возражение против латинского учения о Троице: латинская
доктрина понимает Бога как единственную и философски простую Сущность, в
Которой личное или ипостасное существование сведено к концепции
взаимоотношений между тремя Лицами. Если идея единосущности требует, чтобы
Отец и Сын вместе были одним истоком Духа, Сущность в Боге по необходимости
предшествует Его личному существованию в трех Ипостасях. Для Фотия, между
тем, "Отец есть начало [Сына и Святого Духа] не по природе, но благодаря Его
ипостасному характеру" (16). Смешивать ипостасные характеры Отца и Сына,
приписывая им нахождение Духа, есть впадение в савеллианство, модалистскую
ересь III в., или, скорее, в полусавеллианство. Ведь Савеллий смешал три
Лица в Одном, тогда как латиняне ограничиваются Отцом и Сыном, но это же
грозит полным исключением Святого Духа из Божества (17).
Итак, Фотий ясно показывает, что за спором о "Филиокве" скрываются два