"Борис Мезенцев. Опознать отказались " - читать интересную книгу автора

человеком добрым, отзывчивым и смелым. Ее хлебосольство и внимательность
поражали. Если, бывало, мы собирались у Анатолия и закрывались в его
комнате, то она всегда осмотрит наши фуфайки, пришьет недостающую пуговицу,
укрепит петельку для вешалки. Обязательно угостит жареными семечками или
кукурузой, а случался хлеб - непременно попотчует. Берегли мы ее и поначалу
старались держать подальше от наших дел.
Кто-то постучал в окно условленным сигналом. Анатолий приоткрыл
занавеску и засиял. Мы поняли: пришел Николай.
- Где тебя нелегкая носила? - стараясь казаться сердитым, спросил его
Анатолий.
- Где был - там уже нет, - весело, но устало отозвался Николай и,
лукаво подмигнув, достал пачку бумаг из бокового кармана пиджака.
Мы замерли. Это были листовки!
Политрук взял одну и начал читать вслух. "К советским юношам и девушкам
занятых немцами областей Украины..."
В листовке говорилось о победах Красной Армии, о зверствах фашистов на
оккупированной территории, о деятельности партизан в тылу немецких войск.
Заканчивалась она словами: "Делайте все возможное, чтобы ускорить свое
освобождение! Смело и мужественно боритесь против проклятого врага! Смерть
немецким оккупантам!"
Голос его дрожал и звучал непривычно. Слова "Прочитав, передай
товарищу!" он произнес, как призыв - громко, с подъемом.
- Есть прочитать и передать товарищам! Прочитаем на общем сборе.
Несколько штук расклеим в городе. Остальные раздадим надежным людям, пусть
читают и передают другим.
- А теперь рассказывай, где достал? - сказал политрук.
- Едва развиднелось, я сразу подался на Червонный хутор. Обошел улицы.
Прошел по садам и огородам. Нигде ни шиша. Пошел в сторону Веролюбовки. И
вдруг... вижу - под кустом бумажка белеет. У меня даже руки задрожали.
Поднял - точно, она, листовка! Ну и пошел я колесить по всей округе. Снег
блестит - аж глазам больно, а я мотаюсь как угорелый по полю, но все
напрасно. Кругом снег истоптан коваными сапогами и конскими копытами, вдоль
и поперек санные следы. Увидел большое черное пятно, подошел - следы костра.
Думаю, здесь листовки жгли. Иду дальше. Каждый кустик, каждую впадину
осматриваю - и все безрезультатно. Потом под скирдой соломы увидел две
листовки. Немного повеселело на душе - все же не с пустыми руками
возвращаться придется. Умаялся добре, решил возвращаться. Иду, еле плетусь и
уже никуда не гляжу. Почти у самого города остановился отдышаться. Огляделся
и неожиданно увидел на обочине что-то присыпанное снегом. Ковырнул носком
сапога и ахнул: листовки! А рядом след санок. Видно, насобирал какой-то
меняльщик (* - Меняльщиками называли тех, кто возил в села домашние вещи для
обмена на продукты. (Здесь и далее примечания автора), а когда увидел немцев
и полицейских, спрятал около дороги. - Николай помолчал. - Вот понаблюдать
бы, кто вернется за ними. Может быть, нужный человек? - он глубоко вздохнул
и добавил: - Очень захотелось вам поскорее листовки доставить, обрадовать.
Летел, как на крыльях. Жаль, мало - двадцать шесть штук.
Мы разошлись счастливые и гордые.
Вообще-то Николай в то время не придавал большого значения
распространению листовок. То, что он с таким упорством искал их, объясняется
интересом к тексту и азартностью его натуры. Он всегда добросовестно писал