"Геннадий Михасенко. Неугомонные бездельники (Повесть) " - читать интересную книгу автора

твой ангел!
- А-а, молчи, Аня, молчи! - величественно отмахнулась еще раз тебя
Феня. - Ты день-деньской гоняешь ребятишек и горло дерешь, и еще бы они на
тебя молились!.. Собрала митинг.
- Митинг! - ужаленно взвилась Анечка. - Да я их всех в тюрьму
пересажаю, бандюг этих!
Поднялся шум: кто возмутился, кто бубнил "правильно-правильно", кто
лишь сокрушенно цокал языком. Только одна голова над толпой не
колыхнулась - голова дяди Феди, седая и огромная, как остывший и
покрывшийся снегом вулкан. Но тут же дядя Федя закурил, и из остывшего
вулкан превратился в действующий.
Лазорский вскинул обе руки и гаркнул:
- Тише, товарищи!.. Тише... Я смотрю, вы не лучше ребятни. Нельзя ж
так. Не будем никого огульно обвинять. И ты, Жемякина, не кипятись!
Анечка юлой вертанулась, так что полы халата разлетелись, и выпалила
снизу в одутловатое лицо Лазорского:
- Не кипятись?! Ты мне сперва огород верни, потом приказывай!.. Какая
же ты власть, если у тебя во дворе нечисть шайками бродит!
Лазорский кашлянул и сбивчиво сказал:
- Ладно-ладно, разберемся... Кто еще не видел этого безобразия, прошу
оглядеть, - и указал на огород.
Я протиснулся к забору и обмер. Там, где вчера зелень лезла друг на
друга, как в корзинке с рассадой, там было пусто по-сентябрьски: все
перекопано, исковеркано, валялась еще не увядшая картофельная ботва, на
заборчике висели огуречные плети и обессиленные кусты помидоров с зелеными
плодами, да там и сям желтели отодранные головы подсолнухов. Среди
дворового половодья зелени Анечкин разоренный клин выглядел досадно и
нелепо, как неожиданная дыра на новых штанах.
Ко мне привалилась Мирка, с сопливым братцем на руках, и сдавленно
спросила:
- Вовк, признайся - вы?
- Да иди ты отсюда!.. Что мы, с вывихом? - отрезал я и вернулся к
отцу.
Управдом хлопнул в ладоши и заговорил:
- Убедились, товарищи?.. Были у нас кое-какие грешки, но чтобы так -
это позвольте! Это как на луне! И рука не подымается обвинять кого-то!..
Ну, кого?.. Взрослых?.. Не знаю, не уверен. Пацанье?.. Тоже не знаю, но
скорей всего, хотя и для них масштаб, извините, зверский... Кто остается?
Рассеянный с улицы Бассейной? Надо прощупать пацанов. Трудились поздно
вечером или ночью. Вот и давайте разбираться. - Лазорский исподлобья обвел
нас взглядом и ткнул пальцем в Генку, которого моментально прошибла икота,
как тогда, на тополе. - Вот ты, Гена Головачев, наш баянист, вроде тихий
хороший парень. Когда ты явился вчера домой? Успокойся только. Ну, когда?
- Ык! - ответил Генка.
- Когда? - переспросил Лазорский, наклоняясь и по-докторски выставляя
ухо.
- Ык!
- Да успокойся, говорю. Не милиция, все свои.
Тетя Тося, Генкина мать, болезненно рыхлая и медлительная, с высокой
блондинистой прической, которую ей вчера сделала тетя Шура-парикмахерша,