"Геннадий Михасенко. Неугомонные бездельники (Повесть) " - читать интересную книгу автора

знаменитая партия показалась мне вдруг скучной, а комната - страшно темной
и холодной. На солнце надо! На воздух! Может, еще раз увижу Томку в
розовом платье с желтым пояском, когда она будет возвращаться из магазина.
Я живо оделся и выскочил на крыльцо, прихватив шахматы и сборник
задач шахматного композитора Шумова, чтобы не просто сидеть и пялить
глаза. Рассыпав фигуры, я начал искать задачу попроще - сильно ломать
голову не хотелось. У задач были странные названия: "Он не в своей
тарелке". "Сердечное похождение белой дамы", "Ричард Львиное Сердце". Я
выбрал трехходовку "Меч Дамоклеса" - белые действительно нависали мечом
над одиноким черным королем, а рядом были стихи:

Война! Война! Кто думать мог?!
Меч Дамоклеса, как злой рок,
Висит над черным королем.
За что ж мы с ним войну ведем,
За что грозим со всех сторон?
Ужель за то, что черен он...

Расставив фигуры, я задумался.
Подошел Борька, мой самый лучший друг и постоянный, но слабоватый
противник по шахматам, молча уселся напротив и тоже задумался. Он был
косорот, но не уродливо и не от рождения, а немного, от привычки
просмеивать все и вся, даже в глазах - готовность снисходительно
усмехнуться.
Дернув губами, Борька поднял голову и сказал:
- Спорим, что вон до того забора двадцать метров!
Я оглянулся на забор, которым замыкался наш двор, и буркнул:
- Чего спорить, и так двадцать.
- А спорим, что не двадцать!
- Иди ты со своими спорами... Думай вон лучше над Задачей.
- Трудно.
- Какое же трудно?.. Смотри - черному королю ходить некуда и шаха
нет, значит, белые должны дать ему поле. В этом идея... Только какое
поле?.. И как дать?
- Дай как-нибудь... А спорим, что вот этот воробей перелетит сейчас
на трубу!
Над нами на проводе сидел воробей, раскачиваясь и делая вид, как
клоун в цирке, что вот-вот свалится, но сам держался крепко, словно
привинченный.
- Почему именно на трубу? - спросил я.
- Ну спорим!
Тут воробей вспорхнул и волнами полетел вдоль двора, потом перемахнул
крышу и пропал где-то в тополях.
- Вот тебе и труба! - сказал я.
- Если бы поспорил, он бы сел, - оправдался Борька. - А спорим, что я
вот этим камушком попаду вон той кошке в правый глаз!
Это была кошка тети Шуры-парикмахерши, жившей против нас. Кошка была
белая и пушистая, словно клок чистой мыльной пены. Нехотя шевеля мохнатым,
как гусеница, хвостом, она нежилась на солнце метрах в десяти от нас.
- Не попадешь, - сказал я.