"Геннадий Михасенко. Неугомонные бездельники (Повесть) " - читать интересную книгу автора

- Ага-а! - обрадованно протянул Борька и, прицелившись, кинул
шлаковый камушек.
Не знаю, в глаз или нет, но в голову кошачью он попал. Фыркнув, кошка
подпрыгнула и выгнулась распушенным коромыслом, занеся лапу для ответного
удара, но, не обнаружив противника, удивленно попятилась и с мяуканьем
взметнулась на крыльцо.
И тотчас за окном мелькнула большая серая фигура хозяйки. Мы,
судорожно сграбастав доску и теряя фигуры, скрылись в наших сенях,
прислушиваясь к запоздалому грому.
- Ах вы, негодяи! - шумела тетя Шура-парикмахерша. - Думаете, я не
слежу за вами?.. Кошка им помешала, лохматым чертям!.. Кс-кс-кс, иди сюда,
Машенька!..
И все быстро стихло, а не сбежи мы - ругани хватило бы на полчаса.
Борька рассмеялся, крутнувшись на месте, и победоносно проговорил:
- Проспорил?
- А может, ты не в правый глаз попал, а в левый.
- Все равно метко. Давай.
Я подставил затылок, и он врезал мне такой щелчок, что я, охнув,
мигом вдруг проголодался. Пока я разделывался с завтраком, а Борька, корча
рожи, рассматривал себя в самоваре, явился Юрка, тоже один из лучших моих
друзей. Глаза его кукольно и как-то натужно круглились, рот был морщинисто
растянут, как кисет дяди Ильи, кочегара нашей прачечной, и из этих морщин
чудовищно черным языком свешивалась плоская волейбольная камера, которую
Юрка стал тут же надувать. На ее боку светлела, все увеличиваясь, свежая
заплата - это тетя Шура-парикмахерша проткнула позавчера мяч ножницами, а
Юрка заклеил дыру.
- Хорош, держит! - остановил я Юрку, когда камера, точно при
затмении, заслонила его круглую голову.
Пока мы разыскивали нашу бедную покрышку, которая от починок стала
овальной, как яйцо, и отскакивала от ладоней в самые неожиданные стороны и
пока потом налаживали мяч, я думал, сейчас или позже передать пацанам
предложение девчонок о концерте, и умолчал-таки - уж очень сладко таить
новость, зная, что в любой момент можешь одарить ею друзей.
Когда мы выскочили во двор, тетя Шура-парикмахерша уже стояла на
крыльце, чем-то смазывая руки. Она была низенькой и толстой. Все на ее
лице было тяжелым: набрякшие веки, мешки под глазами, отвисшие, точно со
свинчатками внизу, щеки, и только губы одни выгибались вверх, напряженно,
точно держали на себе всю эту тяжесть. Тете Шуре не в парикмахерской
работать, а играть в театре гоголевского Вия. Я ей когда-нибудь скажу это.
Пусть вот еще раз цапнет наш мяч и пырнет его ножницами! Я ей все выложу!
Подумаешь, клумба, кошка! Тут люди, может быть, погибают!
Чтобы не рисковать мячом, мы, как голуби, которым подмешали сесть,
круто повернули и полетели в глубь двора, в другой конец, откуда нас тоже
турнут наверняка, но хоть на лету потешимся!..
Против садика Ширминых был пятачок, где можно было бы попасоваться,
но тут нам не только играть - останавливаться запрещалось, чтобы не
соблазниться ранетками в садике Ширминых. И мы не останавливались - не
запрета боялись, а овчарку Рэйку, которую при нашем появлении торопливо
выводили на прогулку. А что касается ранеток, то пусть созреют, а там
посмотрим.