"Геннадий Михасенко. Неугомонные бездельники (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Я свистнул, катнул мяч Борьке и заверещал в кулак, как в микрофон,
подделываясь под гундосую вокзальную дикторшу, голос которой то и дело
доносил до нас ветерок:
- Внимание! Внимание! Начинаем репортаж из двора "Пяти балбесов".
Сегодня здесь встретились наши старые знакомые: Борис Чупрыгин и Юрий
Бобкин. А я, Владимир Кудыкин, как дурак, бегу за ними с микрофоном... Вот
мяч у Бориса. Этот худущий, жилистый балбес проходит по правому краю, бьет
и тут же падает. Перелом ноги! Нет, все цело. Вот он вскакивает, грозит
мне и мчится дальше. Малышня впереди хватает свои совки и удирает с
дороги. Молодцы! Уважать надо старших!.. Вон бабка Перминова высыпала
ведро золы у забора и скорей смываться. Молодец бабка! Уважать надо
младших!.. Мяч у Бобкина. Он самый хилый из игроков, но самый крикливый и
злой. Опаснейший момент - Бобкин врывается в штрафную зону Анечкиного
крыльца. Трудно сказать, сколько помоев выплеснула Анечка на головы наших
бомбардиров! Вот Бобкин оглядывается и сильно пасует Чупрыгину!..
Дур-рак!..
Пролетев мимо Борькиных рук, мяч упал в огород Анечки Жемякиной, этой
свирепой и скорой на расправу тетки. Я опомнился первым, распахнул воротца
и, перемахнув огуречную грядку, выхватил мяч из помидоров, чувствуя
близкую беду.
И беда эта, в халате и мягких тапочках, легко и бесшумно выпорхнула
из сеней и метнулась ко мне.
- Полундра, Гусь! Она с поварешкой! - предупредил Юрка. Гусем меня
звали за длинную шею.
- Теть Ань, у вас дым из форточки! - попытался отвлечь ее Борька.
Но она и ухом не повела. Влетев в калитку, она раскинула руки и,
покачивая поварешкой, уперлась в меня каким-то голодно-сумасшедшим
взглядом, точно собиралась сварить меня и тут же выхлебать этой самой
поварешкой. Я кинул мяч друзьям и попятился. Поняв, что живым я не сдамся
и что борьба в огороде превратит его в кашу, Анечка бросилась за мячом. Но
Юрка опередил ее и - наутек.
- Ах, ты, гад! - крякнула Анечка и - за ним.
Я выскочил из огорода, и мы с Борькой помчались следом, подбадривая
Бобкина и освистывая Жемякину. Сухая и ногастая, в развевающемся халате,
Анечка неслась за Юркой, как старая раскрыленная курица за цыпленком.
Жадной пятерней она все ловила и ловила Юркину рубаху, но все не
дотягивалась... Вдруг размахнулась и треснула Бобкина поварешкой по
голове, как бы ставя точку на своей погоне.
Мы обежали Жемякину и весело затрясли Юрку, героя, спасителя мяча.
- Молоток! - сказал я. - Только пятки мелькали!
- Летел на первой космической, - мягко усмехнулся Борька. - А как
обшивка, не пробита?
Юрка тронул макушку, тоже хотел усмехнуться, но губы больно
искривились, и в глазах блеснули слезы. Я понял, что удар был нешуточный.
Видя, что боль уже не скрыть, Юрка часто заморгал, потом вдруг сунул мне
мяч, нагнулся, сгреб подвернувшиеся шлаковины и со всей силы пульнул их в
Жемякину, крикнув:
- Вот тебе!.. Вот!
И, расходясь, начал хватать с земли что попало и швырять, швырять в
Анечку, обзывая ее шимпанзе, пугалом и даже грозя придушить ее где-нибудь.