"Геннадий Михасенко. Неугомонные бездельники (Повесть) " - читать интересную книгу автора

В своих криках и угрозах Юрка бывал неудержим и страшен с непривычки. Ему
все равно в такие минуты: кто перед ним, кто его слышит, что ему за это
будет - прямо истерика. Он и нам закатывал подобные штучки-дрючки, но мы
ему живо затыкали рот, а тут - пусть жарит.
- С кем это ты разговариваешь?.. С девчонкой? С подружкой?..
Бесстыжие хари! - начав с шепота, гаркнула Жемякина. На шум повысовывались
жильцы. - Вы послушайте этих молокососов!.. Что притихли, а?.. Стыдно?.. А
ну-ка, вспомните, на кого я похожа, а? Языки проглотили?
- Да, нет, - сказал Борька. - На шимпанзе.
- Вот, на шимпанзе! - вроде радостно подхватила Анечка. - Вы слышите?
Поднялся гвалт, как в магазине, когда лезут без очереди.
- Из этаких-то вот и растут фулиганы! - проскрипела бабка Перминова.
В серой юбке до земли, в глухой кофте и в черном платке, заостренно, как
клюв, торчавшем надо лбом, она походила на ворону. - Смотрю - летят
антихристы. Ну, думаю, не к добру. Так и есть. Драть их надо, иродов!
- Бабушка, - спокойно сказал Борька, - мы же тебя в суд потащим за
оскорбление пионеров!
Эх, что тут началось!
- Это вы-то пионеры?
- Да вас, балбесов нечесаных, на пушку к пионерам не подпустят!
Галстуки-то позорить!
- Пионеры вот все с трубами да с флагами! А вы...
- И правда, выдрать бы их!
- Мало их дерут.
- То отец родной, а то тетка чужая штаны спустит. Небось, стыднее.
- А что, бабоньки, давай!
Возгласы летели в нас со всех сторон, и мы только поворачивались, как
вратари, в какой-то дикой игре. Я чувствовал, что злость теток уже
подтаяла, зато к ней примешалось озорство - возьмут поймают, спустят штаны
и врежут. Мне аж лопатки свело при мысли о возможном позоре.
Надо смываться!
У нас было два убежища, тайное и явное. Тайное - это гараж, за
огородами, в механических мастерских, куда мы пробирались украдкой, а
явное - крыша. Вон она с рогами лестницы, у которой осталось лишь две
самые верхние поперечины, для кошек.
- На крышу! - скомандовал я и, мотая головой на сто восемьдесят
градусов, прокричал: - Живоглоты!.. Чтоб вам провалиться вместе с
огородами!
И мы бросились к воротам.
С улицы вдоль домов тянулись палисадники. Из-за вечной тени трава там
почти не росла, только кусты, да и то чахлые, и лишь местами, куда искоса
заглядывало солнце, они зеленой пеной лезли через забор. Тополя - вот кто
хозяйничал в палисадниках. Могучие, часто посаженные, они взметывали свои
шапищи высоко над крышами и сливались там в сплошную гряду. По длинной и
толстой ветке одного из тополей мы, как циркачи, перебирались на наш
Остров Свободы.
Сюда мы и прибежали, к тополю-спасителю. Мне показалось, что ветка
дрогнула, как будто тополь хотел наклонить ее, точно слон хобот, чтобы
подсадить нас. Но и без этого мы вскоре сидели уже на коньке и яростно
колотили пятками гулкое железное покрытие. Бум-бум-бум - гудел Остров