"Сергей Михеенков. Пречистое Поле " - читать интересную книгу автора

скорострельная пушка. Снаряды рвались прямо под ногами, тут и там среди
бегущих, разбрасывая черную весеннюю землю и верезжащие осколки. Один из
снарядов разорвался рядом с залегшим взводным, и Григорий, отерев с лица
грязь и копоть, увидел лишь кусок шинели лейтенанта и разорванный сапог с
торчащей из него белой костью. Тут Иван подхватил его под руки и крикнул,
что надо бежать вперед, к лесу, что если залечь здесь, то больше уже не
подняться, что здесь, в лощине, перебьют всех. И они побежали к лесу, держа
наперевес винтовки с примкнутыми штыками и низко пригибаясь к земле. Но
пушка, замаскированная в дальнем углу лощины, била и била, снаряды ложились
в самую гущу бегущих, словно те, кто из нее стрелял, заранее знали, что
окруженная, зажатая со всех сторон, рота начнет прорыв именно здесь.
Кто споткнулся первым, Григорий теперь не мог вспомнить. Видимо, все же
он. А Иван? Почему тогда не добежал Иван? Значит, он вернулся... Вернулся,
чтобы поднять его? "Он подумал, что я ранен, и вернулся. Вернулся, и его -
тоже. Зачем ты вернулся, Иван? Эх, Иван, Иван..."
Григорий вытащил из гильзы обгорелую деревяшку. Вырезал из куска
шинельного сукна полоску, разгладил ее на коленке - фитиль получился
неплохой. Залил керосин в гильзу, сплющил ее. Чиркнул спичкой. Со спички
пламя перекинулось на фитиль, торчащий из гильзы немного косо, вспыхнуло
ярче, вытянулось, захлопало острым! стремительно вьющимся кончиком.
- Ну, вот и с огнем мы теперь, - сказал он. - Только копоти много.
Он поставил гильзу на середину стола. Красноватый свет снова озарил
старые стены, белый бок печи, белые рушники в углу и все небогатое, блеклое
убранство малой горницы.
Павла отворила окно. Сразу засвежело. Послышалось монотонное
стрекотание цикад, и где-то тоскливо, с надрывом, завыла собака.
- Что это она? - прислушался Григорий.
- А, ну ее, благую, - отмахнулась рукой Павла. - Она каждую ночь так,
окаянная. Вот жилы вытягивает, вот душу мытарит.


Глава вторая. ПАВЛА, ВДОВА ГРИГОРИЯ

Павла убрала со стола. Только недопитую бутылку и стакан оставила рядом
с гильзой. Сама села напротив, и Григорий, глядя ей прямо в глаза, сказал:
- Ну, Павла, рассказывай, как вы тут без нас жили? Каково теперь
живется? Все рассказывай, что на душе скопилось. Ничего не таи.
Она вдруг догадалась, что для этого он и пришел, и испугалась: расскажу
ему все, он посочувствует мне, пожалеет да и уйдет скоро. Вспомнила, так-то
вот точно к Варе Громовихе приходил ее мужик, тоже убиенный; Варя
пожаловалась ему на тогдашнего председателя сельсовета Ларюшку Утенкова, тот
огород у нее отрезал и облогу заставил разгородить, помешала, видишь,
сельсовету Грамовихина загородка, тот будто выслушал ее слезы, вздохнул, а
вздохнувши, встал и молча ушел. Варя Громовиха сама рассказывала, плакала.
"Так и мой Гриша, видать, уйдет", - подумала Павла. Она не знала, что
делать, что сказать.
- Жили, - вздохнула она через силу и некоторое время молчала.
Собака в селе умолкла, цикады тоже угомонились, и настала такая тишина,
что Павла побоялась говорить громко, как бы не услышали с улицы и не
подумали чего зря, зашептала: - Жили, Гриша, так и жили. Потому что живые