"Сергей Михеенков. Пречистое Поле " - читать интересную книгу автора

остались.
- Ну а ты? Ты-то как?
- Я? Да я что ж... Я ж одна. Пережила. Одна голова не бедна, а и бедна,
так одна. Это у кого семеро по лавкам было...
- Немцы здесь долго стояли?
- Почесть два года. Да, так оно и было. Осенью в сорок первом годе
пришли, а в сорок третьем, в августе, аккурат после Успенья, нас и
освободили.
- Лютовали?
- Всего было. Я и не знаю, про что вспомнить тебе.
- О чем сердце болит, о том и вспомни.
- Оно обо всем болит, Гришенька...
Григорий вздохнул и опустил голову. Павла посмотрела на него, покачала
головой, видать, вспоминала.
- Как это они пришли, - начала она, - Алдоху с девками побили. Девок-то
Алдохиных помнишь?
- Помню. Шура и Зина.
- Да, Шура и Зина. Зина, помнишь, глазастенькая такая: была да
продувная. Всем, егоза, прозвища давала. Ей девять годков тогда только и
было. А Шуре ж и того меньше. Ах, деточки вы мои...
- Погоди, Павла, - остановил ее Григорий; и узкий красноватый язык
пламени качнулся и затрепетал, размазывая по тусклому пространству горницы
черную нитку копоти. - А Прохор, Павла? Он что же, тоже не пришел?
- Нет, Гриша. Не пришел Прошка. Похоронная бумага на него пришла в
сельсовет уже после Победы. Где-то на неметчине и остался. Когда Пречистое
Поле освободили, пришло от Прохора письмо. Из госпиталя. А бабы, куриные
головы, возьми и напиши ему, что Алдоха с девками уже давно в землице лежит.
Видно, он там после ихнего письма: смерти и искал...
- Вот так... Да... Значит, всю семью вырубило. Всю. Под корень.
- Всю, Гриша, - горестно качнула Павла головой. - Всю. Павла видела,
как побледнел он, как расширились его глаза, став на миг страшными. Она
хотела сказать, что и ихний, михалищинский корень тоже не прижился на свете,
что вот свекует свой век она, старая вдовица, и оборвется совсем родовая
ветвь, тоненькая и ненадежная, как паутинка, и за нею уже ничего и никого не
будет. Но увидела, как сошел с лица Григорий, узнав о том, что и Прохор тоже
где-то споткнулся и лег, передумала говорить.
- Павла, - сказал погодя Григорий. - Я ж, Павла, с его братом, с
Иваном, вместе воевал. Я ж, кажись, и писал тебе об этом?
- Не получала я, Гриша писем твоих.
- Не получала? А я писал. Писал.
- Не доходили. Видать, терялись где-то.
- Оккупация. Да... Какие ж письма? Сгинули где-то.
- Что ж - письма? Народу вон сколько погинуло.
- А мы с Иваном в одном взводе. Все, чуть что, выручали друг друга да
табачком делились. Нас, Павла, тогда, возле шоссе, вместе... В лощине. Из
скорострельной пушки... - и Григорий, не договорив, кивнул на сплющенную
гильзу.
- Степаняты тоже не пришли, - отозвалась Павла.
- Карп и Гриша? А разве их тогда: успели призвать?
- Призвали. Почесть всех призвали. Вы ушли, а через неделю и их на