"Сергей Михеенков. Пречистое Поле " - читать интересную книгу автора

ольшаник и липы старого парка. "Ну вот тут я их и подожду", - подумал
Григорий, вглядываясь в белую излуку дороги вдали.
- Умерился? - спросила Павла, оглядывая его мокрые ботинки и
потемневшую снизу и, видимо, потяжелевшую на плечах шинель.
- Светает, - вместо ответа сказал он и поднялся на крыльцо.
- Скоро уже придут? - спросила она опять, кутая плечи в подшальник.
- Скоро.
- Встречать пойдешь?
- Пойду. Вот посижу немного, и надо будет выйти. На большак.
- Ружье-то как, возьмешь? Или пускай пока в хате постоит?
- Возьму. По полной форме надо.
Он пошел в дом и вскоре вернулся оттуда, держа в руке винтовку. Шинель
он подпоясал ремнем с потертым кирзовым подсумком. Подсумок был тяжелым и
оттягивал ремень вниз.
- Что это там у тебя? - спросила Павла и кивнула на подсумок.
- Патроны, - ответил он.
- Посиди немного со мной, - попросила она его погодя и сама присела на
лавку, косо прилепленную одним концом к столбу, на котором держался навес, а
другим - прямо к стене. - Еще успеешь. Светать только начинает. Они, поди,
еще далеко. Может, в лесу еще.
- Пожалуй. Большак отсюда хорошо виден, - он сел рядом, поставив к
стене винтовку и по привычке положив на колени руки.
За ольхами в полях все разгоралось, яснело. Дорога и многочисленные
стежки, стекавшиеся с разных сторон, стали видны совсем отчетливо, как днем,
и только в ольшанике и в саду все еще жалась, ища укромные затулины и
прячась там до поры до временн, темень.
- Постарел наш дом, Павла, - сказал Григорий и посмотрел на ее бледное
лицо, матово высвеченное дальним светом зари. Только теперь он разглядел
Павлу как следует. "Да, - подумал, - прошла жизнь. Прошла. Не воротишь.
Ничего теперь не воротишь".
- Все старится, - отозвалась Павла; видно, и она думала о том же. -
Камни и те. вон мохом седым покрылись. Прошел наш век, Гриша. Да. - Она
покачала головой. - Наш век прошел, а у бога дней не убыло. То-то жизнь
человеческая...
- Дом я поправлю, - решил отвернуть разговор Григорий. - И хлева тоже
поправлю. И колодец, если успею.
- Какой колодец? - спросила его Павла.
- А тот, в ольхах, возле ручья. Помнишь, перед войной как раз стежку я
туда гатил?
Она вспомнила и улыбнулась неумело, расправив вокруг рта и на лбу
несколько морщин:
- Я туда уже и не хожу. Давно не хожу. И ключ тот, поди, дрегвой да
ряской затянуло.
- Цел ключ. Бьется. Живой. Вот сруб сделаю, поставлю, стежку проложу, и
будут все Михалищи воду на чай брать да меня поминать. - И он тоже
улыбнулся.
- Да где ж ты все это успеешь, ежели сказал, что на три дня всего? Ты
уж хоть отдохни, в родимом-то дому, Гришенька. А то как дождь или снег
начинает таять, так угол, вон тот и заливает. Попреют, боюсь, бревна. Иван
Шумовой годов пять тому на чердак лазил, что-то поправлял. Ничего, хорошо