"Николай Михин. Дача Долгорукова (хроника пятидесятых)(Повести и рассказы)" - читать интересную книгу автора

глазами, она
даже отдаленно не напоминала испанку. В 1937 году ее мама
(тетя Шура), беременная ей, следовала на пароходе в один из
черноморских портов. На палубе находились испанские беженцы,
некоторые из них были ранены. Одна девочка от тяжелых ранений
скончалась на руках у плачущей матери, которая, не веря в
смерть ребенка, все качала на руках, прижимая к груди еще не
остывший трупик, приговаривая:
- О, Кармен... О, Кармен, миамор...
Погибшую девочку звали Кармен, и тетя Шура решила, если у
нее родится девочка, назвать ее в честь этой маленькой испанки.
Надежды на взаимность у Кольки не было никакой, и грусти
его не было берегов. Ко времени этого "несчастного случая" он
был уже вполне оформившимся юношей. Писал стихи, запоем читал
Есенина, что еще больше влияло на состояние его влюбленной
натуры. Во время праздничных застолий, на вечеринках он уже не
выплескивал водку под стол, а пил наравне со всеми. После
первой получки по возвращении из колхоза Колька, следуя
"мудрому" совету Семена, решил "обмыть это дело". "Обмывали" на
ящиках для картошки, оставшихся на поле, через дорогу от забора
родной артели, после культивации. Кроме Кольки и Семена были
еще двое слесарей-наладчиков (они же и бригадиры станочников).
Сначала было хорошо, весело, потом стало кружиться небо, а
земля куда-то убегала из- под ставших вдруг ватными Колькиных
ног. А дома было совсем плохо: упреки матери, чувство вины
перед ней, пропитые полполучки и отвратительное состояние.
Долго после этого Колька видеть не мог, как пьют мужики, а
потом - случай за случаем... И пристрастился парень к
"зеленому змию". Однако, с этим пристрастием он все же
справился с помощью непьющих друзей, атмосферы вечерней школы и
своей первой любви. Кармен терпеть не могла пьяных. "Терпеть
ненавижу", - говорила она. И Колька это знал.
Раскрытие его сердечной тайны произошло неожиданно. Как-то
в состоянии глубокой душевной муки дачинский Ромео лезвием
безопасной бритвы вырезал на руке слово "Кармен". Дома никого
не было. Кровь лилась ручьями, и остановить ее не было никакой
возможности. Он бегал в умывальник, держал руку под струей
холодной воды, пытался сам себе перевязать рану, но не
получалось. Все это делалось украдкой от соседей. Но вот Нинка
Однобурцева увидела его в умывальнике с окровавленными тряпками
и оказала первую помощь. Что произошло, он ей не рассказал, но
слухи о порезанной кисти руки, словно тараканы, поползли по
Даче Долгорукова. Только на настоятельные распросы Наума Колька
под строгим секретом рассказал все. А за сутки до этого он
осмелился и отправил Кармен послание, вернее, не послание, а
стихотворение о любви, которое заканчивалось словами:
"Имя на руке зарубцевалось,
Но навек осталась боль в груди".
Это послание все же было написано с опозданием: Кармен
только-только начала встречаться с отслужившим в армии Адиком