"Максим Михайлов. Чего не прощает ракетчик" - читать интересную книгу автора

Воля и предельная жестокость к себе... А если уж к себе так, то что уж там
говорить о других... Пусть всего на несколько секунд, но приоткрыл тогда
Гром, то, что скрывалось где-то глубоко внутри. Стал чужим, незнакомым... и
опасным... Совсем таким же как в только что увиденном сне.
От непрошенных воспоминаний, что сами собой всплыли в измученном
бессонницей мозгу, вдруг невыносимо заломило в висках, мелькнули под
зажмуренными веками радужные сполохи, прострелило тупой иглой боли затылок.
Благо приступ длился не больше минуты и тут же отпустил, втянул острые
когти, прячась где-то внутри тяжелой ничего не соображающей головы.
Спрятался, но все же не ушел совсем. Севастьянов ощущал это более чем
явственно, он прекрасно понимал: стоит чуть-чуть расслабиться, выпустить
предавший его мозг из-под контроля и боль вернется с утроенной силой. "Да
что это со мной такое?!" Никогда не болевший ничем серьезнее насморка и
однажды легкого гриппа, невесть где подцепленного в период особо сильного
разгула ежегодных эпидемий, Севастьянов просто не представлял как теперь
справляться с накатившим бессилием, что противопоставить мерзкой липкой
слабости вдруг в одночасье завладевшей его крепким тренированным телом.
Подумал было о запрятанной в дальний угол платяного шкафа коробке с
лекарствами, но тут же сообразил, что ничего серьезнее аспирина в ней
находиться не может, да и тот наверняка безнадежно просрочен за
ненадобностью.
"Значит надо пробовать народные средства", - решительно произнес он
вслух, нетвердыми шагами направляясь к холодильнику. Благо путь был не
долгим. В однокомнатной хрущевке особо не разгуляешься, а так неизвестно еще
добрался бы он до заветной цели. Вот она великая польза советских жилищных
норм!
Включить свет Севастьянов само собой не догадался, а непривычно
тряпочное неловкое тело наотрез отказалось само находить в темноте
оптимальный маршрут. Наконец раз пять зацепившись за различные предметы
мебели и споткнувшись о брошенные на полу вещи он добрался до белеющего
пластиком монстра родом из Швеции, как обещала навязчивая телереклама, но
собранного при этом где-то в тропической Индонезии. Удобно изогнутая под
ладонь ручка сама прыгнула в ищущие ее пальцы, и Севастьянов облегченно
вздохнул: "Дошел, слава богу, а то так и убиться можно..." В тот момент он
готов был поклясться что все предметы в коридоре и кухне нарочно поменяли
свое обычное местоположение, чтобы по максимуму затруднить ему переход.
Дверца мягка чмокнула открывая залитое мертвенным светом нутро
"двухметрового красавца-шведа", являя взору Севастьянова обычный
непритязательный набор продуктов одинокого холостяка: засохший кусок сыра,
небрежно завернутую в полиэтиленовый пакет колбасу и начатую пачку
сливочного масла, почему-то тут же лежала ополовиненная буханка черного
хлеба. В последние дни Севастьянов жил практически на одних бутербродах,
где-то в недрах морозилки правда таились купленные про запас две пачки
готовых пельменей, но сложный процесс их варки, казался таким утомительным,
что они имели неплохие шансы дожить в неприкосновенности до самого окончания
срока годности.
Нужное сейчас Севастьянову средство отыскалось в нижнем отсеке дверцы.
Початая квадратная бутылка водки, лукаво подмигнула темно-желтым содержимым.
"Немиров" украинская медовая с перцем, кто-то из сослуживцев презентовал за
пустячную услугу. Какую именно Севастьянов уже давно не помнил. Однако сама