"Кальман Миксат. Два нищих студента" - читать интересную книгу автора

серебро, или, если такое царство не приходит ему в голову, тогда он мечтает
о новых шпорах или о колчане со стрелами.
Но кому вздумается в таком возрасте вдруг возмечтать о дворянстве? Ведь
это только какому-нибудь разбогатевшему торговцу кожами да
купцам-поставщикам для армии нет покоя от мысли, что и они "могли бы стать
господами, захоти того король". Все же другие люди вырастают в смиренном
убеждении, что все на свете так и должно быть, как есть, и что власть и ранг
даются человеку самим богом.
Между тем от старшего и младший братец заразился этим непомерным
тщеславием, страшной жаждой получить дворянство.
- А ведь и отца нашего не запороли бы до смерти, будь он дворянином! -
стал поговаривать Лаци. - И наша судьба была бы иной. Вон, возьми, к
примеру, Мишку Генчи или Габи Сентпаи, наших с тобой однокашников. Хоть не
им, а нам с тобой бог дал крепкие кулаки, а они все же сильнее.
Дареная портупея постоянно висела над койкой Пишты. Опасная это была
памятка. Именно она навевала сумасбродные мысли, которые вскоре совсем
вскружили голову и Лаци.
- Висит, а носить ее не имею права! Иному она была бы дороже всех
сокровищ мира, а мне это без пользы. Что же мне, в книгах, что ли, погрести
себя с горя? А к чему? Науки, они только благородным сословиям украшение,
нам же с тобой разве что кусок хлеба.
Доброму дядюшке Добошу пришлось прекратить свои повествования по
вечерам. Теперь мальчиков уже перестало интересовать, как ходит патакский
студент в своей узкой каморке (готов об заклад биться, в Патаке этот же
самый анекдот рассказывают про дебреценского семинариста) или как звонят
колокола в храмах различных религий. Лютеранский колокол, например,
выговаривает: "Ни туды и ни сюды"; католический: "Дева Мария, дева Мария"; а
кальвинистский ворчит: "Черт побери, черт побери!"
Дядюшка Добош рассказывал подобные истории с удивительным смаком, так
что и мертвец лопнул бы со смеху, услышав повествование о том, как "студенты
перевелись". И только эти помешавшиеся мальчишки не смеялись анекдоту, а
сидели слушали рассказчика, уныло повесив носы.
Зато как загорались их глаза, когда старый Добош принимался
рассказывать о Палко Кинижи[17], который из подручного мельника стал
полководцем, или как постригшийся в монахи истопник Дердь[18] стал
королевским опекуном. И надо признать, дядюшка Добош привирал не так уж
много к обеим историям.
Впрочем, Лаци был легкомысленным мальчонкой и в отсутствие старшего
брата быстро забывал о своем тщеславии. Порой он увлекался забавами, играми
и чувствовал себя вполне счастливым. Однако душа у Лаци была мягкой, словно
воск, и стоило мальчику увидеть старшего брата опечаленным, как сердце его
сжималось. А начни Пишта мечтать, фантазия Лаци пускалась наперегонки с
братцевой, подобно ленивому коню, который рядом с резвым стригунком тоже
прибавляет шагу.
Годы шли чередой, и над губой у мальчиков стал уже пробиваться пушок.

- Не сегодня-завтра мужчинами станете, детки, - повторяла тетушка
Добош, души не чаявшая в сыновьях..
Добрая женщина начала уже призадумываться о дальнейшей судьбе юношей,
особенно о Пиште. Еще год, и голова его будет до отказа набита всем, чем ее