"Пьер Милль. Святая грешница " - читать интересную книгу автора

украшений, совершенно прямая и такая длинная, что из-под нее едва виднелись
кончики сандалий из белой кожи с ремешками, украшенными серебром.
От нее сильно пахло пряными духами, которыми она старалась заглушить
запах бараньего сала - она смазывала им себе лицо на ночь для сохранения
кожи.
Каждый раз, когда она поворачивала свою белокурую голову, раздавался
легкий стук серег-подвесок, каждая из трех жемчужин в форме слезы, с
крупными бриллиантами. Серьги были такие тяжелые, что оттягивали мочки ушей.
Гортензия претендовала на авторитетность и отличалась осторожностью,
которая проявилась и в настоящий момент.
- Раз божественный император выразил пожелание, то долг правителя -
исполнить его, - такова была ее точка зрения.
И больше ее не смели расспрашивать. Гонения на христиан должны были
рассматриваться, как мероприятие, которого следует всегда ожидать и к
которому на всякий случай следовало приготовиться. Но Коринф до сих пор жил
такой мирной жизнью и так чуждался всего того, что не было увеселением и
торговлей, что никто из присутствующих не мог даже себе представить, в какой
форме выльются предполагаемые гонения.
Хотелось расспросить обо всем этом Гортензию. В течение двух веков с
тех пор, как азиатские нравы стали проникать в империю, у многих женщин
появился интерес к политическим событиям, и очень часто божественные августы
принимали свои решения не без участия в них гинекея.
Но больше всего интереса к вопросу о гонениях на христиан проявляли не
коринфянки, эллинского или латинского происхождения, явившиеся к Фульвии за
новостями под предлогом навестить роженицу, а одна молодая девушка, которая
до сих пор хранила упорное молчание, сидя у постели молодой матери. До
замужества и до своего переезда в Фессалоники Фульвия питала к ней самую
горячую дружбу. По приезде своем в Коринф она снова сошлась с ней.
Евтихия, дочь богатых родителей, одевалась чрезвычайно просто - в белую
тунику, без единого украшения, кроме золотого обруча, поддерживающего
волосы. Она не любила принимать участие в общих разговорах. Разговоры эти,
казалось, нисколько не интересовали ее.
Окружающие не могли понять, почему дочь правителя так привязалась к
ней.
Но в этот день, оставив свою обычную сдержанность, Евтихия проявила
необыкновенный интерес и с живостью задавала вопросы.
- Право, не знаю, чем все это может кончиться, равнодушно отвечала
Гортензия. - Вероятно, будет то же самое, что во времена моей молодости при
императоре Валериане: власти, как тогда, проявят большую снисходительность.
Закроют только места сборищ христиан и подвергнут секвестру книги и
предметы, служащие им при исполнении их таинств. И после посвящения местным
богам и изображению императора предметов продовольствия от христиан
потребуют, чтобы они сожгли на алтаре несколько зерен курений. Вот и все! От
них даже не будут требовать, чтобы они отказались от исполнения своих
таинств, кстати сказать, отвратительных, если только они согласятся воздать
соответствующие почести богам империи. Все эти меры - чрезвычайно мягкие.
- Прекрасно! - заметила Евтропия. - Но что если они откажутся принести
эту жертву? Если они унесут из своих, как они их называют, церквей книги и
предметы богослужения? Если они не согласятся на конфискацию?
- При Валериане пришлось прибегнуть к нескольким казням для устрашения