"Энн Миллер. Взгляд в прошлое " - читать интересную книгу автора

аукционист объявил следующий лот.
Им оказалось полное собрание сочинений Б. М. Боуэр. Как объясняла
программка, она была одной из первых, писавших в жанре вестерна, и одной из
немногих, кто действительно жил на Диком Западе и в полной мере изобразил
"притягательность Дикого Запада". Именно этот набор книг принадлежал самой
Боуэр, и хотя ни одно из изданий не было первым, но заново переплетенные еще
при жизни писательницы кожаные тома с золотым обрезом пребывали в прекрасном
состоянии и смотрелись настоящим собранием.
Все это расписывалось в каталоге самыми яркими красками. Аукционист
просто представил лот как "Пункт первый, набор вестернов, написанных Б. М.
Боуэр. Собственность автора. 62 тома. Кожаный переплет". Столь малый интерес
аукциониста к предмету и довольно сухое объявление позволили мне заключить,
что книги составляли лишь часть некоего целого, большой контрактной сделки,
в которую, возможно, входили и дневники Кеттльмана. Эту скуку надо было
переждать, чтобы двинуться к более редким лотам.
Аукционист заявил начальную цену в 350 долларов. Старый джентльмен
слева от меня кивнул, и я заметил, что аукционист на мгновение поколебался.
Потом он подтвердил покупку.
- За триста пятьдесят долларов мистеру Мортимеру Фечнеру. Кто предложит
400?
Никто не предложил, и торги продолжились.
Пока добрались до "Вращения", прошло еще часа два. За это время Лизетта
торговалась за инкунабулу гностического религиозно-философского труда эпохи
Адриана и подлинник пергаментного письма Альберта Великого. И оба упустила в
пользу покупателей, предложивших более высокую цену.
Старик, сидевший рядом со мной, больше не торговался, хотя с интересом
наблюдал за процессом. Один раз он поднялся и вышел из зала, что я расценил
как перекур, потому что, когда он возвратился, от него сильнее пахло
табаком, а из нагрудного кармана торчала трубка.
Запах табака моментально перенес меня на ферму моего дяди. Я ездил туда
каждое лето, пока мне не исполнилось восемнадцать, помогал пахать поле и
убирать урожай. Тяжкий труд для мальчика, но после работы тетка выставляла
на стол огромные блюда жареных цыплят, запеченной говядины, вареную
кукурузу, картофельное пюре и пироги с крыжовником. Еда была настолько
аппетитна и вкусна, что с тех пор навсегда определила мои представления о
стряпне и служила для меня эталоном. По вечерам дядя читал вслух
какую-нибудь книгу, завладевшую его воображением, и именно здесь началась
моя любовь к чтению. Мы сидели на заднем крыльце, мухи жужжали вокруг лампы,
поля погружались в бесплотные звуки ночи, а тетя и я слушали Шекспира и
Китса, Толстого и Кристофера Морли.
Наконец начались торги за Коперника. Вначале предложения поступали
быстро: 600 тысяч, 650, 680... Когда цена поднялась до 700 тысяч долларов,
остались только три претендента на лот: я, Лизетта и куратор музея
астрофизики "Дедал". Я ощущал напряжение, исходившее от сидевшей рядом
Лизетты - интересно, какой у нее лимит? Мой был в 900 тысяч. Я кивнул,
соглашаясь поднять цену до 750 тысяч долларов, и она подняла руку, чтобы
обозначить 775 тысяч. Я поднял до 800, и она заявила 805. Куратор музея
предложил 815 тысяч, и я почувствовал, как Лизетта "сломалась". Остались
лишь мы с "Дедалом". Я собирался уверенно выиграть этот лот. Поднял цену до
820, а куратор до 830. Я потянулся было вверх, чтобы поднять цену еще на 5