"Генри Миллер. Улыбка у подножия лестницы (рассказ)" - читать интересную книгу автора

сказать тебе то, что сам недавно понял. Главное - оставаться собой. Это
великое искусство. Как? В том-то и закавыка. Это самое трудное, потому что
не требует от тебя никаких усилий. Не нужно никому и ничему подражать, не
нужно строить из себя мудреца или корчить недоумка... Понимаешь, о чем я?
Надо просто говорить своим голосом и заниматься... э-э-э... любимым делом.
Ничего не происходит просто так, во всем заложен смысл. Поверь, простая
улыбка, адресованная тебе, ничуть не хуже хохочущих рож, пусть даже они
хохочут благодаря твоему искусству. Каждому свое. Некоторым для счастья
довольно и улыбки. Можно быть счастливым, расчищая уличную слякоть.
Главное - чтоб об этом никто не догадался. Потому что стоит им раскрыть твою
тайну, пиши пропало! Тебя втопчут в ту самую слякоть, позабыв, что по
чистому тротуару ходить куда приятней. Обвинят во всех смертных грехах.
Начнут пенять на твою гордыню. Толпа снисходительна, лишь пока считает, что
она тебя осчастливила. Что-то, дружище, я совсем разболтался. В общем, я
хотел сказать, что сегодня ты сделал мне подарок. Сегодня я сыграю тебя,
оставаясь собой. Это больше, чем быть просто собой, compris [Понимаешь?
(фр.)]?
Огюст умолк, чтобы дать Антуану возможность переварить услышанное, и
тут у него вдруг мелькнула в голове мысль, настолько безумная, что он
поспешно прикрыл ладошкой рот, чтобы не дать ей вырваться, пусть дозреет.
Клоун заторопился, игра была рискованной, но она стоила свеч, а зажечь их
можно было, только выйдя на манеж.
- Слушай, Тони, - слова прозвучали немного грубовато, словно Огюст
пытался сгладить какую-то неловкость, - сегодня, ну в крайнем случае завтра
я тебя подменю, а там, глядишь, всё и наладится. Я по горло сыт своим
клоунством, с меня хватит. Главное, ты выздоравливай поскорей... - Огюст
кашлянул в кулак. - Ты мечтал о славе? Не хочу загадывать, но, кто знает,
может, эта мечта не так уж и несбыточна. У меня тут кое-какая идейка
возникла! Я пойду, а ты спи. Завтра договорим... - Огюст осторожно потрепал
товарища по плечу, словно хотел подтолкнуть того к выздоровлению. Выходя, он
краем глаза заметил, что губы больного слабо шевельнулись в подобии улыбки.
Он мягко притворил за собой дверь и на цыпочках вышел в темноту.
Захвативший его замысел приобретал все более отчетливые очертания.
Дрожа от возбуждения, Огюст подгонял тягучее время. "Погодите, я вам сейчас
устрою такое представление, какого вы еще никогда не видели! Сейчас вы
узнаете, что такое клоун! " Он шевелил губами, подпрыгивал на ходу и
размахивал руками. Казалось, он слегка не в себе. Впрочем, так оно и было.
Но вот объявили его выход. Стоило Огюсту шагнуть на усыпанную опилками
арену, привычно сощуриться от слепящих софитов, услышать всхлипывающее
треньканье оркестра, как в него будто бес вселился. Он выделывал такие
антраша, выписывал такие коленца, какие ему прежде и не снились. Его словно
направляла и вела какая-то неведомая рука. Он дарил зрителям нового кумира,
и этим кумиром был Антуан. Если бы только тот мог это видеть! Если бы мог
присутствовать на собственном debut!
Зал, затаив дыхание, во все глаза следил за преобразившимся за одну
ночь "Антуаном". Артист был неистощим на выдумки. "Погодите, - бормотал
он, - это цветочки. Это только начало, вы присутствуете при рождении Клоуна.
Антуан еще не вылупился, не встал на ноги. Ах, вы его не знаете? Ничего, еще
узнаете! "
После первой репризы вокруг Огюста столпилась взволнованная труппа.