"Алан Александер Милн. Столик у оркестра" - читать интересную книгу автора

Мэддокс покачал головой, снисходительно улыбаясь.
- Нет, нет, не черная. Я в этом уверен. Зеленая. Как только она сказала
мне, я сам все вспомнил. Она всегда ходила с зеленой сумочкой...
Пару дней спустя, так уж сложилось, я сидел в курительной комнате моего
клуба, когда туда вошел молодой Харгривс. С застенчивой улыбкой и
извинениями он перегнулся через меня, чтобы дернуть за шнур звонка.
- Я только что звонил, - сказал я. - Лучше выпейте со мной.
- С удовольствием, - он улыбнулся, но тут же добавил. - Послушайте, вы
очень любезны, я выпью хереса, но позвольте заказать мне, - тут появилась
официантка. - Что вы будете пить?
Я остановил его взмахом руки и твердо заявил девушке:
- Два больших бокала хереса и запишите их на мой счет, - когда она
вышла, повернулся к Харгривсу. - Я первым пригласил вас, так что деваться
вам некуда.
- О, премного благодарен.
Харгривс очень молод, во всяком случае, по моим меркам. Его только что
приняли в клуб, а я на десять лет старше и в членах клуба хожу уже
двенадцать лет. Поэтому в разговорах с ним чувствую себя бывалым ветераном.
Как и многие молодые люди наших дней, он попал в армию прямо со школьной
скамьи. После демобилизации поступил в Кэмбридж, чтобы за двенадцать
суматошных месяцев освоить программу трех лет, отведенных на получение
диплома. Затем ему предоставили возможность самостоятельно зарабатывать на
жизнь. Харгривсу повезло больше других, он начал работать в семейной фирме,
его ждало немалое наследство (я узнал об этом у секретаря клуба) поэтому
жалеть его нет нужды. Но, как и у большинства нынешней молодежи, в нем
причудливо сочетались немалый жизненный опыт и простодушие. Он повидал
полмира, сталкивался с уроженцами разных стран, попадал в передряги, о
которых мы в его возрасте даже не подозревали. И тем не менее, в
повседневной жизни он оставался наивным школьником.
Мы потягивали херес и обсуждали погоду. Разговор катился к
естественному завершению. Он вытащил портсигар и предложил мне сигарету. Я
обратил его внимание на мою трубку.
- О, извините, - он закурил. Сигарета определенно придала ему
уверенности и он продолжил. - Видите ли, я хочу спросить вас кое о чем.
- Я к вашим услугам.
- Я еще плохо ориентируюсь в Лондоне, то есть не знаю, что тут самое
лучшее. Где, например, продаются лучшие сумки?
- Какие сумки? Несессеры?
- Нет, нет, сумочки, знаете ли, которые носят женщины.
- А, вот вы о чем. Американцы называют их кошельками[2].
- Ну не странно ли... - его синие глаза широко раскрылись. - Впрочем, -
великодушно добавил он, - если подтяжки становятся у них помочами, то чему
уж тут удивляться. Да, такие вот сумочки.
Я дал ему адрес магазина, в котором покупал сумочку для Марции, и еще
двух, где они тоже могли продаваться.
- Вот и отлично, - он старательно записал адреса. - Большое вам
спасибо.
- Они очень дорогие, знаете ли, в таких магазинах. Я полагал, что вы
хотите купить действительно хорошую сумочку.
- Да, конечно, - он кивнул, а помолчав, добавил. - Э... сколько они