"Хуан Мирамар. Секретный сотрудник (роман-фантасмагория)" - читать интересную книгу автора

Воннегута - у него карассом называлось необъяснимое духовное объединение
людей, в отличие от гранфаллонов - объединений внешних и искусственных:
профессиональных, национальных и прочих.
Действительно, их многолетнее объединение можно было назвать только
карассом - у всех были разные профессии и увлечения, и, казалось, ничто не
объединяло их, кроме, может быть, чувства "защищенной спины", по крайней
мере, это чувство было у Кузница и за него он был благодарен карассу.
Обычно они собирались у Константиновых, в их просторной квартире, но в
этот раз карасе собрался у Шварцев на какую-то особую окрошку, которую
собственноручно приготовил Вольф из известных только ему экзотических
компонентов. Все устроились в студии и ели эту экзотическую Вольфову
окрошку, сначала с опаской, а потом без, потому что, кроме окрошки, были еще
разнообразные настойки.
Студия Шварца комфортом не отличалась. Посредине стоял большой мольберт
с вечно незаконченным портретом Иры, красавицы-жены Вольфа, по крайней мере,
Кузниц помнил, что он стоял на этом мольберте уже лет пять, а то и больше.
Перед портретом на хилом чурбачке неизвестного назначения сидел оригинал -
хозяйка квартиры Ира Калинкина, фамилию мужа она не принимала, не без
основания опасаясь, что ее коснется скандальная слава авангардиста Шварца, -
в окружении остальных дам, которые, как птички на проволоке, устроились на
длинной садовой скамейке без спинки и, как птички же, чирикали. В руках у
дам были разнокалиберные тарелки и плошки с экзотической окрошкой.
Мужская часть карасса устроилась поближе к длинному столу-верстаку, на
котором компьютер мирно уживался со старинной ручной прялкой и макетом
памятника жертвам Чернобыльской аварии - сложной конструкции из
металлических пластин, увешанных колокольчиками; колокольцы звенели при
малейшем прикосновении, и беседа шла, как в буддийской молельне, под
аккомпанемент тихого перезвона.
Константинов устроился у самого стола и даже нашел на нем место для
тарелки, остальные тоже сидели возле стола - кто на чем. Ефим принес из
кухни два стула и на одном устроил для себя стол - там стояли его тарелка и
рюмка. Теперь он тратил немалые усилия, чтобы предупредить поползновения
хозяина дома, Вольфа Шварца, который расхаживал между гостями с тарелкой и
рюмкой в руках, с размаху усесться на его "стол" - две попытки он уже пресек
и был начеку. Кроме хозяина дома, на его импровизированный стол зарился
хозяйский кот Минус - любимец хозяйки и потому особа священная и
неприкосновенная, - поэтому Ефим чувствовал себя во враждебном окружении,
как государство Израиль, и все время нервно озирался.
Дорошенко тоже сидел возле стола, но места для его тарелки на столе уже
не нашлось и он время от времени пристраивал ее на книги над головой
Кузница; сам Кузниц устроился прямо на полу под стеллажом и как "человек
глубоко военный" - так говорила одна его знакомая - чувствовал себя, если не
комфортно, то уверенно - надо было только следить за котом и был один
опасный момент, когда Вольф лазил за словарем, но обошлось.
Словарь не помог, хотя листали его долго, и спор увял сам собой, и
теперь ругали правительство. Ругали дружно и однообразно, и опять отличился
Константинов. Он рассказал притчу.
- Как-то, - сказал он, - бог дал лягушкам в цари чурбан, и стали
лягушки чурбан высмеивать: "Ну что это за царь?! И глуп, и говорить не
умеет, и собой некрасив". Бог послушал их и поставил над ними царем вместо