"Хуан Мирамар. Секретный сотрудник (роман-фантасмагория)" - читать интересную книгу автора

- Он довольно агрессивно себя ведет, - рассказывал по дороге Эджби, -
очевидно, от испуга. Ничего не понимает или делает вид, что не понимает - с
ним на каких только языках не пытались говорить. По-украински тоже пытались,
профессор-славист один, так казак его едва не задушил. Вот после этого
случая и было решено поместить его в изолятор.
Гонта усомнился, что какой-то там иностранный профессор мог достаточно
хорошо знать такой сложный язык, как украинский, и заверил Эджби, что уж
он-то сумеет договориться с соотечественником, из какого бы времени тот ни
был. Эджби вежливо сказал, что не сомневается в лингвистических талантах
капитана, но если казак попал к нам из какого-нибудь далекого времени, язык
с тех пор мог существенно измениться и понять им друг друга будет сложно.
- Украинец украинца всегда поймет, - заявил Гонта и на некоторое время
замолк, но когда они уже выбрались из города и ехали по окраинам, вдруг
поинтересовался, что в ведомстве Эджби думают об этом переселении во
времени.
Эджби ответил, что в Управлении тыла об этом едва ли думают (Гонта при
этом понимающе усмехнулся). А вот сам Эджби полагает, что никакого
переселения во времени не происходит, а происходит нечто вроде клонирования:
сила, вызывающая перерождение оружия, создает своего рода инкубатор, в
котором чрезвычайно быстро "оживают" и развиваются клоны органических
остатков, находящихся на этом месте.
Теория Эджби была довольно необычной, по крайней мере, Кузниц ничего
такого прежде не слышал. Заинтересовался и Гонта и даже попросил Кузница
перевести, чтобы убедиться, что он правильно понял. Кузниц перевел. И тут
они как раз подъехали к воротам тюрьмы - заведения, единственного на
Островах и, как оказалось, сверхсовременного: здание выглядело снаружи, как
многоэтажный офис какой-нибудь большой фирмы, и ничем не напоминало тюрьму -
никаких решеток, темные стекла с блестящими стальным рамами, вокруг здания -
нечто вроде небольшого парка.
На пропускном пункте их держали долго, а Гонту вообще не хотели
пускать. Эджби куда-то позвонил, и наконец их всех впустили, и
сопровождающий в форме английских Королевских драгун повел их по длинным
коридорам, стены которых, как в какой-нибудь больнице, были обшиты стерильно
белыми пластмассовыми панелями.
Запорожец - а в том, что это был запорожец, не могло быть никакого
сомнения - поразил Кузница. Застыл, приоткрыв от изумления рот, и капитан
Гонта, только Эджби невозмутимо закурил свою неизменную сигарилью и
поздоровался с пленником по-турецки. Запорожец не ответил.
"Потерянный" казак сидел на койке в углу просторной, тоже стерильно
белой и чистой камеры, отделенной от коридора толстыми продольными брусьями,
и молча смотрел на пришедших. Он выглядел, как точная копия скульптуры раба,
подпиравшей трон Великого магистра Ордена - Кузниц видел этот трон в музее
Валетты, - тот же мощный, идеально правильной формы череп, выпуклый лоб и
крупный орлиный нос, то же свирепое выражение глаз, сдвинутые брови и
выпяченный подбородок. Только свалявшийся жиденький оселедец нарушал общее
впечатление ожившей скульптуры.
Эджби быстро заговорил с ним по-турецки. Пленник сначала молча слушал,
не меняя свирепого выражения лица, потом ответил громким, слегка охрипшим
голосом:
- Бильмийорум.*