"Рауль Мир-Хайдаров. Ранняя печаль (Роман)" - читать интересную книгу автора

общество и нескольких музыкантов, которых, к его удивлению, оказалось здесь
больше всех. Находились тут даже свои непризнанные композиторы, не было,
пожалуй, только дирижера, но за это Дасаев поручиться не мог, ведь
заглядывал же в "стекляшку" человек с брюшком, к которому на полном серьезе
обращались: "Товарищ прокурор..."
За то время, что Рушан захаживал в "Лотос", он повидал многих
посетителей странного заведения. Видел, как пропадали одни примелькавшиеся
лица или даже целые компании, как их место занимали другие, незнакомые ему,
но явно свои люди в "стекляшке". И Дасаев мысленно вычислял, куда пропадали,
где проводили время те, кто периодически исчезал из "Лотоса". Он не был
равнодушным, по-человечески ему было жаль их, особенно некоторых,
безвольных, но еще не потерявших до конца человеческий облик, из последних
сил цепляющихся за нормальную жизнь, которым "Лотос", как ни иронично это
звучит, казался спасительным островком, где они еще чувствовали себя людьми.
Родилась подобная мысль не случайно. Как-то Рушан обратил внимание на
человека средних лет по прозвищу Инженер, о котором говорили, что он мужик
головастый и некогда вроде был большим начальником. Сейчас, глядя на
Инженера, вряд ли можно было предположить, что у него есть постоянная
работа, хотя порою казалось, что он чем-то занят, при деле. Поразительно
менялся человек, когда он был занят, - это улавливал не только Дасаев, но и
многие посетители "Лотоса". В такие дни вокруг Инженера становилось особенно
многолюдно, оживленно, и не только потому, что он был при деньгах, скорее
оттого, что Инженер увлеченно говорил о своей службе, планах, громко
объяснял, какие реформы он проведет на предприятии, где так безобразно
запущено хозяйство. Дасаев порадовался тогда, что человек встал на ноги,
порадовался и за других, с загоревшимися глазами глядящих на Инженера,
по-хорошему завидующих ему.
Потом Инженер вдруг перестал появляться, и Рушану казалось, что хоть
один на его глазах сумел вырваться из винных пут. Но прошло немного времени,
и Инженер тихо, незаметно, как-то бочком, словно чувствуя вину, что не
оправдал своих и чужих надежд, снова объявился в "Лотосе". Весь его мятый
вид красноречиво говорил, что он уже давно забыл о работе и планах, ночевал
где попало, а последние дни, вероятно, пропадал на рынках и вокзалах.
Возвращение к "стекляшке" завсегдатаи восприняли как крушение надежд не
только Инженера, но и своих тоже. Однако и оценили главное - что и на сей
раз ему удалось найти силы, не скатиться на самое дно, привести себя в
относительный порядок и вернуться к "Лотосу". В том, что этот страшный путь
время от времени проделывал почти каждый из завсегдатаев кафе, Дасаев уже не
сомневался.
Незаурядных людей, некогда подававших большие надежды, тут отиралось
немало. Частенько Дасаев видел здесь жалкого человечка, бывшего пианиста,
который уже в восемнадцать лет концертировал с симфоническим оркестром.
Какое ему прочили блистательное будущее! А теперь, глядя на спившегося
маэстро, Дасаев при всем желании не мог представить его громкого прошлого.
В часто меняющемся калейдоскопе выпивох Рушан однажды углядел человека,
бывшего в свое время известным футболистом, кумиром сотен тысяч болельщиков,
которого восторженные поклонники и местная пресса порою сравнивали с Пеле и
Беккенбауэром. То, во что превратился энергичный молодой красавец, некогда
покорявший сердца сотен людей талантом и филигранной техникой, заставило
Дасаева задуматься. Во все времена врачи и знахари бились в поисках средств