"Рауль Мир-Хайдаров. Ранняя печаль (Роман)" - читать интересную книгу автора

омоложения человека, продления его жизни. И хоть достигло человечество на
этом тернистом пути каких-то успехов, все же результаты эти так ничтожны,
что обнадеживает лишь тот факт, что шанс, надежда все же существуют. Зато
каких грандиозных результатов достиг, и без помощи науки, человек в
разрушении своего организма! Рушан ведь помнил, какой подвижностью,
быстротой мышления, реакцией, силой, даже внешней красотой обладал этот еще
относительно молодой мужчина, медленно тонущий в вине сегодня...
II
Рушану почти пятьдесят. Немало... Помнится, у Фадеева в "Разгроме" он
вычитал фразу: "В бане мылся старик сорока с лишним лет". Тогда, в
молодости, это определение не задело его ничуть. А сейчас казалось просто
дикостью. Если уж в сорок лет - старик...
Вроде рано ему подводить итоги, но слишком часто одолевает душу грусть,
и все чаще долгие вечера дома, в Ташкенте, он простаивает у давно немытого
окна, и странные картины видятся ему в грязном дворе. Иногда кажется, что он
одновременно пишет, читает и экранизирует какую-то книгу, роман без начала и
конца, где мелькает множество героев, но чаще почему-то вспоминается мальчик
в кузове полуторки...
Год 1949-й, Рушану восемь лет... Он хорошо помнит тот
празднично-кумачовый день с транспарантами повсюду, видит полуторку местной
артели, где работает его отчим-фронтовик. Вот машина уже собралась отъезжать
на парад, на соседнюю улицу захолустного райцентра, но в последний момент
через борт кузова, забитого стоящими со знаменами людьми, подняли мальчика.
Удивительного мальчика - на нем застегнутый по горло китель цвета хаки и
аккуратные брючки, только без лампасов.
Мысль о лампасах возникает сразу, потому что кругом, куда ни глянь,
цветные портреты вождя - отпечатанные на прекрасной мелованной бумаге, они
тщательно наклеены на фанерные листы, а то и взяты в рамки под стеклом, их
несут в голове каждой колонны, как прежде в церковные праздники носили иконы
с изображением святых и Иисуса Христа. У мальчика такой же парадный костюм,
как и у вождя, слева же, над кармашком, сияет чужеземный орден, должно быть,
отцовский. Грудь мужчины, передавшего белобрысого мальчишку в машину,
увешана орденами и медалями, которые при ходьбе чудесно позванивают,
сверкают серебром, золотом и медью.
Собравшиеся у артели мальчишки, где на утреннике вручали подарки,
поглядывают на машину с завистью. Им-то придется идти пешком на "Красную
площадь" - закуток у райкома партии, где в пыльном скверике стоят напротив
друг друга два гипсовых коротконогих вождя, подновленных к празднику золотой
краской.
Мальчик, одетый под генералиссимуса, Рушану не знаком, не было его и на
утреннике в артели, и он спрашивает у своего товарища, кто этот счастливчик.
Кто-то сзади подсказывает: "Женя Дудченко", но фамилия Рушану ничего не
говорит, у них в школе нет такого ученика.
Мартук - степной поселок, расположенный почти у самой границы между
Европой и Азией, - не велик, но и не мал, главное его достоинство в том,
что раскинулся он при железной дороге, и здесь останавливаются все поезда,
спешащие в далекие сказочные города: Ташкент, Алма-Ату, Сталинабад, и даже в
какой-то Курган-Тюбе или Джалал-Абад.
После войны поселок стал бурно строиться, в райцентр потянулись люди из
глухих степных аулов и дальних казацких станиц Зауралья, но больше всего