"Рауль Мир-Хайдаров. Оренбургский платок" - читать интересную книгу автора

Галеты эти, сухари такие, Фариду сразу понравились.
- А из тушенки я вам завтра суп сварю. Какие красивые, счастливые люди,
храни их Аллах!
Гульсум достала из потайного кармана стеганой душегрейки узелок и,
развязав его, положила у края скатерти пачку денег.
- Только я соскочила с подножки, тут же набежали товарки. Особенно
спешили те, кому я задолжала. Десятку-другую пришлось взаймы дать. Одной
только мне сегодня и подфартило. В воскресенье пораньше пойдем с Фаридом на
базар, купим возок кизяка у казахов. - И Гульсум отложила половину
оставшихся денег в сторону.
- А это вам на кино,- Гульсум протянула сыну трешку: не дашь тут же, не
выкроить потом и рубля.
Фарид на радостях чуть не опрокинул пиалу.
- Это - керосинщику, это - за радио, это деду Матвею за валенки, три
раза без денег подшивал, а это - Нюрке старый долг, уж больно косо смотрит,
прямо в магазин не ходи. - И стопки денег как не бывало: перед Гульсум
лежало несколько измятых рублевок и горстка мелочи. - А это нам на
расходы...
Видя, как торопливо Фарид припрятал трешку, Гульсум улыбнулась.
- Не унывайте, дети. Руки целы, ноги целы - проживем. С такими
помощниками не пропаду,- потрепав Фарида по голове, Гульсум стала убирать со
стола.
Поздно вечером, снова усевшись в кружок возле лампы, согнулись все над
нюркиным узелком. Гульсум потихоньку напевала о Кара-Урмане, о привольных
берегах далекой Ак-Идели. Иногда вдруг замолкала: каждый зубец требовал
точного счета петель.
- Мама, уже вторая четверть, а у меня за учение не уплачено, не
отчислят меня из школы?
- Глупенькая, не беспокойся. Пока Кузнецов - директор, такому не
бывать. Летом встречает меня на улице и говорит: "Гульсум-апай, ваша Фания -
способная девочка, вот кончит десятилетку, вам помощь и опора будет,
грамотный человек нигде не пропадет. А с одежкой мы вам поможем, выкроим
что-нибудь из школьного фонда. Война позади, теперь легче пойдет".
А ведь как в воду глядел. Думала я, хватит тебе и семилетки, платки
вязать ума большого не надо. А терпением и сноровкой Аллах тебя не обидел.
Да и в чем тебе на занятия ходить, ломала голову, ты уже девушка. Не хотела
говорить тебе, да к слову пришлось. Форму, и платье шерстяное, и пальто, и
валенки - все в школе мне выдали. Вызвал Кузнецов к себе в кабинет и
говорит: "Вот, Гульсум-апай, для дочки вашей". А на стульях и для других
учеников одежда лежит, а пальтишки разных цветов и фасонов... Тонкий человек
ваш учитель, все учел, меня одну вызвал, от любопытных глаз и глупых языков
оберегал. Аккуратно подарок завернул, перевязал и наказал, чтобы вам не
говорила, что одежда казенная: мол, учтите, детская душа - штука сложная.
Так что учись, дочка, не одна я о вас пекусь. А за ученье мы заплатим
как-нибудь.
Гульсум прикрыла задвижку у печи и продолжала неторопливый разговор:
- И пенсию нам, хоть и малую, тоже Кузнецов выхлопотал. Пришла к нему в
слезах: "Помогите,- говорю,- Юрий Александрович, в собесе крутят: мол,
похоронка у меня не та. Как не та, когда почти все мужики из Мартука в один
день полегли под Москвой. И в один день нам казенные письма почта принесла.