"Джулиан Митчелл. Подручный бакалейщика" - читать интересную книгу автора

ошарашивать им своего папеньку, который, кстати сказать, к этому времени
вконец заплыл жиром. Мы с Гарри вели между собой долгие беседы, и я
старался преодолеть его опасную, на мой взгляд, тенденцию стать
марксистом-самоучкой, а он старался поколебать мою веру в политический
квиетизм. И мы, понятно, очень подружились - и оба уже не помнили, что я
когда-то был его учителем. Он даже заронил в мою душу кое-какие сомнения:
я стал подумывать, не уехать ли мне из Картертона, не попробовать ли
пожить немного, прежде чем я умру, но, конечно, дальше сомнений у меня не
пошло.
Среди многих фактов, возмущавших Гарри и служивших, по его мнению,
доказательством, что не все в мире благополучно, самым возмутительным он
считал водородную бомбу. Он все про нее разузнал: мог сказать, сколько
людей погибло в Хиросиме, и сколько их погибнет, и через сколько времени,
если сбросить водородную бомбу с такой-то высоты на Мраморную арку, или на
Бирмингемскую публичную библиотеку, или на Главный почтамт в Лидсе. Он
знал про гусей на американских радарных экранах, и про зараженное
радиоактивностью молоко, и про младенцев, которые рождались с двумя
головами, такие везучие. Не знаю, насколько правильны были его сведения,
думаю, он склонен был все связанное с бомбой видеть в мрачном свете, но
всякому, даже генералу Хобсону, было ясно: для того, чтобы ему возражать,
надо самому знать не меньше. А в Картертоне, конечно, никто ничего не
знал, так что бедному Гарри даже не с кем было поспорить. Ему отвечали:
"Неужто правда?", "Да что вы говорите!", "Вот уж бы не подумал!", но
другого участия в разговоре принять не могли. Был у нас, правда, генерал
Хобсон, но и его нельзя назвать достойным противником, потому что,
во-первых, ему представлялось, что следующую войну, как и все прошлые,
будет вести пехота, а во-вторых, он был милейший человек, хотя и воплощал
в себе все самые вредные штампы, которыми набивают детям головы в
аристократических школах. Я в какой-то мере соглашался с Гарри, а
остальным на все это было ровным счетом наплевать. Мистер Понсонби,
бессменный глава нашего города, - тот бизона от бидона бы не отличил, если
бы не был владельцем магазина хозяйственных товаров. А наш директор, этот
образцовый председатель, считал, что главное - не вмешиваться, пусть все
идет своим чередом, и, прежде чем принимать решение, надо собрать все
данные, а практически это означало, что он никогда никого не слушал, а
потом вылезал с собственным мнением, которое всегда сводилось к тому, что,
с одной стороны, это так, а с другой стороны, это не так, подождем, после
увидим. "Вы уж сразу наденьте темные очки, - сказал ему как-то Гарри, - а
то дождетесь, что больше никогда ничего не увидите".
Я только не хочу, чтобы у вас сложилось неправильное представление о
Гарри. У него были свои взгляды, это верно, ну а все-таки он был
бакалейщик; и когда его папенька помер наконец от чрезмерного ожирения
(официальная версия была другая, но доктор Най скрытностью не отличался),
Гарри получил в свои руки довольно-таки солидное коммерческое предприятие.
Торговля в Картертоне, правда, шла теперь не так бойко, как раньше, но
людям все равно нужно было есть, и, кроме того, отец Гарри за последние
годы несколько разветвился, у него уже были отделения в двух-трех соседних
городках, так что Гарри вдруг оказался состоятельным человеком. Его это,
кажется, немножко смущало - как, мол, так, радикал, а капиталист, - но он
утешался тем, что есть же у нас Стаффорд Криппс, значит, это возможно. И я