"Владимир Митыпов. Долина бессмертников" - читать интересную книгу автора

- Уж не заболел ли ты у меня, а?
- Нет, - он равнодушно глядел в потолок. - Просто... ничего мне не
хочется.
- Что же с тобой случилось? - Она подсела к нему, ласково пригладила
разлохматившиеся волосы. - Ты ведь куда-то ездил, да?
- К деду я ездил...
- К какому деду?
- К своему... У него ласточки жили, каждое лето. - Он помолчал и вдруг
тоскливо сказал: - Уехать бы куда-нибудь, к черту!
Эльвира с минуту смотрела на него молча и сосредоточенно, потом вышла и
осторожно прикрыла за собой дверь. Вскоре радиола замолчала, а потом и
гости, ступая явно на цыпочках, прошли к выходу.
"Напрасно она их так..." - вскользь подумал он. Мысли его снова
вернулись к сегодняшней поездке, к картинам детства. Показалось вдруг, что
самая лучшая часть жизни позади, а то, что сейчас, - это только так, бег по
инерции. "Что же получается? - с некоторой даже обидой и страхом размышлял
он. - Стоял на земле дом, жили в нем люди... хозяйство у них было, пес лаял
во дворе. А прошло несколько лет - и ни людей, ни дома. Что постоянно-то в
этом мире?.. Вот всплеск на воде, - с точки зрения существа, живущего,
допустим, тысячную долю секунды, он представляется чем-то устойчивым,
незыблемым, если хотите. А для меня это - мимолетное и бесформенное движение
воды. Точно так же для существа, у которого восприятие в миллион раз
замедленнее, чем у меня, человек - всего лишь неустойчивое органическое
соединение, которое возникает и тут же рассыпается прахом. Своего рода
мыльный пузырь. То же самое и горы, и материки, и планеты. Короче - любая
форма лишь всплеск, завихрение в потоке материи. М-да, все, все проходит,
кроме смерти - вот уж она действительно вечное состояние. Мелвилл прав:
"Смертный, в ком больше веселья, чем скорби, смертный этот не может быть
прав - он либо лицемер, либо простак". Олег покосился на свои рукописи,
лежавшие на столе, хмыкнул презрительно: "Секундные страсти секундных
существ..."
Его мировую философическую скорбь прервал приход Эльвиры. Один лишь вид
ее мог начисто опровергнуть что-нибудь и посолиднее, чем мимолетные
умственные построения о секундности бытия и непостоянстве форм.
Эльвира прилегла рядом. Олег усмехнулся: ему показалось, что она
вспрыгнула на диван мягким кошачьим движением, а теперь вот, свернувшись
калачиком, тихо мурлычет подле него. Он машинально обнял ее и вздохнул:
- Ни к чему все это...
- То есть что ни к чему? - изумилась она.
- Вся наша жизнь, - не сразу ответил он, - пустая суета молекул...
Броуновское движение, и не больше.
- Постой... - Она растерянно села, отводя с лица упавшие волосы. -
Завел себе кого-нибудь, что ли?
Олег только махнул рукой и закрыл глаза. Он уже чувствовал, что его
хандра - несомненная чушь, что смешно горевать по-настоящему о подслеповатом
домике, живя в современной трехкомнатной квартире со всеми удобствами,
наконец если что-то и было, то оно осталось там, где скаты гигантских
лесовозов без устали утюжат уже несуществующий земляной квадрат на месте
несуществующего домика деда.
- Так... - Эльвира соскочила с дивана. - Нет, ты заболел-таки, друг