"Владимир Митыпов. Долина бессмертников" - читать интересную книгу автора

мой! Сколько раз говорила тебе: не езди с опущенными стеклами! Встречный
ветер ему, видите ли, нужен в лицо!.. Сейчас ты у меня примешь ванну, а
потом должен выпить чаю с малиновым вареньем, слышишь? Ну-ка, поднимайся!
Когда Эльвира обнаруживала, что ему грозит неприятность, вся ее
мягкость мигом исчезала. Она становилась быстрой, решительной и
необыкновенно деятельной.
Так и теперь - не успел Олег толком прийти в себя, как, словно
подхваченный мощным водоворотом, очутился в ванной, облицованной - опять же
стараниями Эльвиры! - модным синим кафелем. Смутный мир сомнений и
возвышенной печали оказался вдруг смешными надуманным. Он распался в клочки
и растаял, как горный туман, под натиском горячего и яркого мира, в котором
были вода, бодряще и свежо пахнущая хвойным экстрактом, лебяжий пух
бадузановой пены, крапивный шампунь, укрепляющий корни волос, мохнатые
простыни и мягкий халат, стопочка прекрасного армянского коньяку, альковный
полусвет торшера, и формой (а напоминал он огромную турецкую феску) и цветом
(греховно красным, красным, как стыд) наводящего на мысль об утонченной,
обволакивающей неге гаремов и сералей, кальянном забытьи, и она, Эльвира,
черноволосая, гибкая, превращенная бредовым светом торшера в сказочную
индианку, дочь Монтесумы, с зрачками огромными, как от белладонны, с губами
жаркими и кровавыми, как открытая рана, вбирающая в себя все его беды и
сомнения...
Глубокой ночью, когда от всех переживаний минувшего дня осталась лишь
спокойная печаль, сладкая, подобно утихающей боли, он рассказывал
умиротворенно и словно бы чуточку оправдываясь:
- ...Помню, однажды рано-рано утром бабушка во дворе закричала. Я
выглянул - гляжу, мимо нашего дома промчалась дикая коза, перепрыгнула через
ограду из жердей и пошла, и пошла чесать от нас в низину, в луга, а они
розовые от утреннего солнца. Луга там у нас сплошь травяные, огромные, уйдет
в них человек - его еле-еле видно. Как сейчас вижу: коза - рыжая она была -
подпрыгивает будто на месте, а сама все меньше и меньше становится. Прямо на
глазах растаяла...
Олег замолчал и усмехнулся в темноту, словно посылая через даль годов
грустный привет самому себе - тому маленькому, страшно любопытному, как все
дети, что таращат глазенки, ничуть не подозревая, что совершают этим самым
величайшее, может быть, свое деяние - постигают азы того мира, в котором им
довелось родиться.
- А еще у нас был кот, - вдруг сказал он. - Большой, толстый, весь
белый, один только хвост серый. Проказник ужасный. Дед, как полагается
правоверному буддисту, расставит перед божницей бронзовые чашечки, в них
зерно, масло, вода из ключа, сласти разные, молоко, сметана. Кот, когда нет
никого, сметану вылижет и молоко выпьет. Дед за ним с палкой, а тот - на
крышу. Так и воевали. Я его ужасно любил, этого кота...
- Ну вот, зачем нужна была эта поездка? - сказала Эльвира, мягко
притягивая к себе его голову. - Только расстроился зря. Бежать куда-то
собрался. Дома, что ли, плохо? Я же все ради того только и делаю, чтобы тебе
спокойно работалось и ничто не отвлекало, не мешало. Разве не так? Ну
хочешь, котенка возьмем? Можно беленького найти...
- Ты спи, Элечка, спи. Устал я что-то сегодня.
Как всегда, она уснула мгновенно - вздохнула успокоение, свернулась
калачиком и затихла.