"Ева Модиньяни. Женщины его жизни" - читать интересную книгу автора

золотистого расплавленного масла и нежного майонеза. У Карин потекли слюнки.
Нечасто ей доводилось отведать этого изысканного блюда и, уж конечно, не в
такой роскошной обстановке. Она вгляделась в тонкий хрустальный бокал,
который ее мать подносила к губам, и увидела в нем отблески золотистого
нефрита. Вино имело тот же оттенок, что и Apfelsaft [20], стаканом которого
как-то угостил ее Хайни, хозяин гостиницы, за то, что она умудрилась найти в
густой траве, на краю бассейна, оброненные им наручные часы.
Почувствовав на плече чье-то горячее дыхание, она испуганно обернулась,
однако, увидев собаку, успокоилась и улыбнулась.
- Привет, Берри, - прошептала она.
Крупный сенбернар добродушно и любовно лизнул ей руку. Берри был
местной достопримечательностью, но для нее он был прежде всего товарищем по
играм. Зимой он бегал за ней до самого перевала, а когда она неслась сломя
голову с горы на санках, мчался следом, заливаясь радостным лаем, играючи
опрокидывал ее навзничь, и они, обнявшись, кубарем катались по пушистому
снегу у подножия фуникулера.
- Мы одни, Берри, - сказала Карин. Она протянула руку, погладила в
темноте теплую морду, и пес заскулил от удовольствия. Она улеглась на землю
рядом с ним, обняла его и заплакала тихо и горько, как плачут взрослые.


В ГОРОДЕ

- Неужели тебе здесь не нравится? - Мартина была возмущена равнодушием
и враждебностью дочери по отношению к новой обстановке, которая ей самой
казалась несравненно красивей и богаче, чем убогая старая ферма на горе
Сан-Виджилио.
- Здесь очень красиво.
Карин еще не научилась лгать, но уже понимала, что полная откровенность
приносит больше неприятностей, чем преимуществ. В городе ей понравились
магазины, люди, сидевшие за столиками кафе на площади Вальтер, но все это
вызывало у нее лишь поверхностный интерес случайного посетителя. Насколько
больше понравились бы ей мельком увиденные чудеса, если бы только,
рассмотрев их поближе и налюбовавшись всласть, она могла вернуться домой!
Увы, возвращаться пришлось в большую квартиру на Лаубенштрассе в старинном
центре Больцано. Карин, привыкшей к вольным просторам, казалось, что она
здесь задохнется.
На душе у нее было особенно скверно из-за того, что уже во второй раз
ее грубо и бесцеремонно оторвали от старой Ильзе и заставили жить с двумя
чужими ей людьми, не важно, что одним из них была ее мать. Ее, по сути дела,
просто заперли в маленькой комнатке, три метра на два, с видом на темную
улицу. Из окна можно было увидеть лишь клочок неба да еще одно такое же окно
в доме напротив.
Она поднималась рано утром, когда Мартина и Марио еще спали, потому что
по вечерам всегда ложились очень поздно, и шла в школу. Она посещала среднюю
школу, расположенную в огромном здании, выстроенном во времена фашизма,
неподалеку от площади Правосудия.
В школе ей приходилось очень нелегко. Надо было изучать немецкий и
итальянский, два разных языка с трудным произношением и сложной грамматикой,
в то время как единственный язык, который она хорошо знала, родной