"Майкл Муркок. Дочь похитительницы снов (Хроники Эльрика из Мельнибонэ #5)" - читать интересную книгу автора

Порой мне казалось, что я схожу с ума, однако ощущение неразрывной
связи между мечом и мною с каждым днем становилось все крепче. И дело тут
было не в приверженности традициям и не в чрезмерном увлечении рыцарскими
романами.
Между тем жизнь в Германии продолжала ухудшаться.
Даже городок Бек, с его старинными островерхими черепичными крышами,
над которыми торчали печные трубы, с его сонными фасадами и зелеными
окнами, с его еженедельными ярмарками и древними обычаями, не избежал
тлетворного поветрия.
Еще до 1933 года по улицам Бека время от времени маршировали
самозванные штурмовики - бывшие солдаты, оставшиеся без работы;
командовали ими такие же самозванцы, присвоившие себе звания от капитана и
выше. Квартировали они не в Беке, откуда я их, попросту говоря, выгнал, а
в соседнем городе. Парады проходили с большой помпой: во-первых, внушали
страх противникам, коих в Беке насчитывалось не то чтобы мало, а
во-вторых, показывали свою силу старикам, женщинам и детям.
Такие вот самозванные армии были чуть ли не в каждом немецком городе;
они постоянно враждовали между собой, дрались с коммунистами, нападали на
политиков, пытавшихся ограничить их влияние (эти политики понимали, что
если штурмовиков не остановить, гражданская война станет печальной
реальностью). Именно это и вызвались проделать нацисты - обуздать отряды,
которые они же сами и создавали, пугая обывателей и добивая бедную,
униженную Германию.
Я согласен с мнением, что если бы союзники проявили больше
благородства и не пытались отобрать у нас последние гроши, Гитлеру и
штурмовикам не на кого было бы пенять. Однако в условиях явной,
неприкрытой несправедливости даже самые тихие и робкие из бюргеров
одобряли действия, которые до войны сочли бы заслуживающими самого
строгого осуждения.
И в 1933 году, опасаясь конфликта "в русском стиле", многие из нас
проголосовали за "сильную руку" - в надежде на лучшую, более стабильную,
более спокойную жизнь.
К сожалению, "сильная рука" Гитлера, как это обычно и бывает,
оказалась политической фикцией; приспешники называли его железным
человеком, а на деле он был ничуть не лучше всей этой компании крикливых
психопатов.
По улицам Германии в те годы бродили тысячи гитлеров - тысячи
обездоленных, обделенных жизнью невротиков, преисполненных зависти и
ненависти. Гитлер выбился из общего ряда благодаря своему упорству: он
обладал талантом произносить трескучие политические речи и, упиваясь
собственным красноречием, заводил толпу; кроме того, он нашел
беспроигрышный ход - из его речей следовало, что мы страдаем не из-за
алчности наших предводителей или жестокости победителей, а по вине
загадочной, почти сверхъестественной силы, которую он именовал "мировым
еврейством".
В обычные времена к подобному бреду прислушивались бы разве что
всякие отбросы общества, но в пору, когда один финансовый кризис сменял
другой, Гитлер и его присные убеждали все больше немцев (и среди прочих -
крупных промышленников), что национал-социалисты единственные предлагают
надежный путь к спасению.