"Ги де Мопассан. Вечер (Клебер стал на якорь...)" - читать интересную книгу автора

шелковых шальварах, а в серебряных жаровнях курятся тонкие благовония и
подымающийся от них дым принимает очертания джиннов.
Я сказал Тремулену:
- Как ты счастлив, что живешь здесь!
- Меня привел сюда случай, -ответил он.
- Случай?
- Да, несчастный случай.
- С тобой случилось несчастье?
- Большое несчастье.
Он стоял передо мной, завернувшись в бурнус, и меня охватила дрожь при
звуке его голоса: такая в нем слышалась боль.
Он продолжал, немного помолчав:
- Я могу рассказать тебе о своем горе. Быть может, мне станет легче,
когда я выговорюсь.
- Расскажи.
- Хочешь?
- Хочу.
- Ну так вот. Ты ведь помнишь, каким я был в коллеже: чем-то вроде
поэта, воспитанного в аптеке. Я мечтал стать литератором и после экзаменов
на бакалавра пытался писать. Но мне не повезло. Я издал том стихов, потом
роман, но ни то, ни другое не распродавалось; затем сочинил пьесу, но она
так и не была поставлена.
Тогда я влюбился. Не стану рассказывать тебе о моей страсти. Рядом с
лавкой отца жил портной, у него была дочь. Я полюбил ее. Она была умница,
получила диплом и обладала живым, игривым умом, гармонировавшим со всей ее
внешностью. На вид ей было лет пятнадцать, хотя минуло уже двадцать два. Она
была миниатюрная, стройная, с тонкими чертами, с нежным цветом лица, похожая
на изящную акварель. Ее носик, рот, голубые глаза, светлые волосы, улыбка,
стан, руки - все, казалось, создано было для жизни в теплице. Однако она
была живая, подвижная и необычайно деятельная. Я влюбился в нее без памяти.
Мне вспоминаются две-три прогулки в Люксембургском саду, у фонтана Медичи,
которые останутся, без сомнения, лучшими часами в моей жизни. Тебе знакомо,
не правда ли, странное состояние любовного безумия, когда ты не в силах
думать ни о чем, кроме обожаемого существа? Становишься каким-то одержимым,
тебя неотвязно преследует образ женщины, ничто уже не существует на свете,
кроме нее.
Вскоре мы обручились. Я поделился с ней своими планами на будущее, но
она их отвергла. Она не считала меня ни поэтом, ни романистом, ни
драматургом и полагала, что торговое дело, если оно процветает, вполне
обеспечивает счастье.
Итак, расставшись с мечтой сочинять книги, я примирился с мыслью их
продавать и приобрел в Марселе Универсальную книготорговлю, владелец которой
умер.
Три года все шло прекрасно. Наш магазин превратился в своего рода
литературный салон, куда сходилось побеседовать все образованное общество
города. К нам заходили, как заходят в клуб, чтоб обменяться мыслями о
книгах, о поэтах, а в особенности о политике. Моя жена, руководившая
торговлей, пользовалась в городе широкой известностью. А я, покуда в первом
этаже болтали, работал во втором, в своем кабинете, сообщавшемся с книжной
лавкой винтовой лестницей. До меня доносились голоса, смех, споры, и порою я