"Ги де Мопассан. Тунис" - читать интересную книгу автора

- Да, да, ты, ты, ты сумасшедший!
И кажется, что в вашу душу проникает дуновение безумия, заразная и
страшная эманация, исходящая от этого злобного бесноватого.
И вы уходите, подымая взор к большому синему квадрату неба,
простирающемуся над этой ямой проклятых. Тут снова показывается по-прежнему
улыбающийся, спокойный и прекрасный, как царь-волхв, повелитель всех этих
безумцев, длиннобородый араб; он перегнулся через перила галереи и сверкает
на солнце множеством всевозможных предметов из меди, железа и бронзы -
ключами, кольцами, гвоздями, которыми он тщеславно украшает свое
воображаемое царское достоинство.
Вот уже пятнадцать лет, как этот мудрец живет здесь и бродит медленным
шагом со спокойным и величественным видом - действительно, настолько
величественным, что ему с почтением кланяются. Он произносит в ответ
царственным тоном несколько слов, означающих: "Добро пожаловать! Рад вас
видеть". А потом больше не смотрит на вас.
Вот уже пятнадцать лет, как этот человек не ложился. Он спит, сидя на
ступеньке посередине больничной каменной лестницы. Никто ни разу не видал,
чтобы он вытянулся.
Мне неинтересны теперь остальные больные, к тому же настолько
немногочисленные, что они наперечет в больших белых залах, откуда из окон
открывается вид на широко раскинувшийся, сверкающий на солнце город, над
которым, как пузыри над водой, вздымаются купола мечетей и кубб.
Я ухожу, охваченный смутным волнением, полный жалости, а может быть, и
зависти к некоторым из этих одержимых бредом людей, переживающих в своей
тюрьме, не замечаемой ими, ту мечту, которую они когда-то нашли на дне
маленькой трубочки, набитой несколькими желтыми листочками.
В тот же вечер один французский чиновник, снабженный особыми
полномочиями, предложил проводить меня в некоторые арабские злачные места,
куда доступ для иностранцев крайне затруднен.
Впрочем, нам пришлось отправиться в сопровождении агента местной
полиции, без чего перед нами не открылась бы ни одна дверь даже самого
гнусного туземного притона.
Арабский город в Алжире по ночам полон оживления. С наступлением вечера
Тунис словно вымирает. Узенькие улицы, извилистые и неровные, кажутся
проходами покинутого города, в котором местами позабыли погасить газовые
фонари.
Вот мы в самой глубине этого лабиринта из белых стен, и нас вводят к
еврейкам, исполняющим танец живота. Этот танец безобразен, неграциозен и
интересен только для любителей мастерства исполняющей его артистки. Три
девицы, три сестры, чрезвычайно разряженные, проделывали свои непристойные
кривляния под благосклонным оком матери, неимоверной груды жира с колпаком
из золоченой бумаги на голове; после каждого приступа содрогания дочерних
животов мать производила среди зрителей сбор на содержание заведения.
Через три полуоткрытых двери салона можно было видеть низкие ложа трех
спален. Я открыл четвертую дверь и увидал лежавшую на кровати женщину,
показавшуюся мне красивой. Но тут на меня набросились мать, танцовщицы, двое
слуг-негров и какой-то раньше не замеченный мною человек, глядевший из-за
занавески, как волнуются животы его сестер. Я чуть было не вошел в комнату
его законной жены, которая была беременна, в комнату снохи, невестки этих
распутниц, которые тщетно пытались привлечь нас, хотя бы на один вечер, в