"Ги де Мопассан. Провинция Оран" - читать интересную книгу автора

четырьмя сыновьями в эти безотрадные края.
Она спросила:
- Вы приехали оттуда?
При этом "оттуда" у меня сжалось сердце.
- Да.
И она заплакала. Потом рассказала мне свою незамысловатую историю.
Им обещали землю. Они приехали - она и дети. Троих сыновей погубил этот
убийственный климат. Остался один, и тоже больной. Их поля, хотя и большие,
ничего не приносят, оттого что нет ни капли воды. И старуха твердила: "Сущая
зола, сударь, пережженная зола; ни кочна капусты не вырастишь, ни кочна, ни
кочна", - заладив про капусту, видно, воплощавшую для нее все земное
счастье.
Я никогда не видел ничего более жалкого, чем эта простая женщина из
Эльзаса, попавшая на здешнюю раскаленную почву, где не вырастить ни одного
кочна. Как часто, должно быть, бедная старуха вспоминала об утраченной
родине, о зеленой стране своей молодости!
Прощаясь со мной, она спросила:
- Не знаете, не будут ли давать землю в Тунисе? Говорят, там хорошо.
Все будет лучше, чем здесь. И, может быть, там я выходила бы своего
мальчика.
Все наши поселенцы по ту сторону Телля могли бы сказать приблизительно
то же самое.
Меня тянуло ехать все дальше и дальше. Но так как вся страна была
охвачена войной, я не отважился ехать один. Помог случай: отправлялся поезд
с провиантом для войск, стоящих в районе шоттов[2].
В этот день дул сирокко. С утра поднялся южный ветер, иссушая землю
своим тяжелым, изнуряющим, губительным дыханием. В семь часов маленький
поезд отправился в путь, увозя два отряда пехоты под командованием офицеров,
три вагона-цистерны с водой и инженеров Франко-Алжирской компании: ведь уже
три недели, как ни один поезд не доходил до конца железнодорожной линии, и
она, возможно, была разрушена арабами.
Паровоз "Гиена" с шумом трогается в путь, устремляясь к горе направо,
как будто желает врезаться в нее. Затем внезапно он сворачивает в узкое
ущелье, делает петлю и снова показывается в пятидесяти метрах выше того
места, где только что был. Опять сворачивает, описывает дуги, одну над
другой, и, поднимаясь зигзагами, как бы разматывает длинную ленту, которая
достигает вершины горы.
Вот большие здания, фабричные трубы, нечто вроде покинутого города. Это
великолепные заводы Франко-Алжирской компании. Здесь до избиения испанцев[3]
обрабатывали альфу[4]. Это место называется Айн-эль-Хаджар.
Мы все еще поднимаемся. Локомотив пыхтит, хрипит, замедляет ход,
останавливается. Три раза пытается он двинуться в путь и три раза не может
тронуться с места. Он дает задний ход для разбега, но не в силах одолеть
слишком крутой подъем.
Офицеры приказывают солдатам вылезти, и те, рассыпавшись вдоль поезда,
принимаются толкать его. Мы снова едем, но медленно, со скоростью пешехода.
Раздаются смех и шутки; пехотинцы подтрунивают над машиной. Но вот наконец
мы на высоком плато.
Машинист, высунувшись всем корпусом наружу, беспрестанно смотрит на
путь, который может быть перерезан неприятелем, а мы напряженно вглядываемся