"Ги Де Мопассан. Малышка Рок" - читать интересную книгу автора

витает рядом с ним и ждет лишь случая явиться ему.
Он стал бояться вечера, когда на землю ложится тень. Он еще не знал,
почему его так пугают сумерки, но подсознательно опасался их, догадываясь,
что с ними приходит ужас. Днем солнечно, днем не до страхов. Мы воочию
видим предметы и существа, а потому встречаем лишь подлинные предметы и
существа, которым незачем прятаться от света. А вот в ночи - казалось
Ренарде, - в глухой, непроницаемой, как стены, ночи, пустой, нескончаемой,
черной, беспредельной, в ночи, где тебя может коснуться нечто кошмарное,
где блуждает и рыщет непостижимый ужас, таится неведомая, близкая, грозная
опасность. Но какая?
Скоро он это узнал.
Однажды вечером, когда он, не в силах уснуть, допоздна засиделся в
кресле, ему почудилось, будто оконные шторы заколыхались. Сердце его
тревожно забилось, он замер; шторы не двигались; потом вдруг шевельнулись
снова - во всяком случае, так ему показалось. Ренарде не осмеливался ни
встать, ни вздохнуть, а ведь он был не трус - частенько дрался и только
обрадовался бы, застигнув в доме воров.
Да и вправду ли шторы шелохнулись? - спрашивал он себя. - Может быть,
глаза обманули его? Впрочем, это же такой пустяк! Ну, слегка колыхнулась
ткань, ну, чуть дрогнули складки, словно их зарябило от ветерка... Ренарде
сидел, вытянув шею, не отрывая глаз от окна; наконец, устыдясь своей
трусости, вскочил, шагнул к окну, схватился за шторы и раздернул их на всю
длину рук. Сперва он увидел только стекла, черные и блестящие, как кляксы.
За ними, до незримого горизонта, простиралась огромная непроницаемая ночь.
Он стоял перед лицом этой бескрайней тьмы и вдруг различил в ней далекий
движущийся огонек. Он прижался лбом к стеклу, предполагая, что
какой-нибудь браконьер ловит на Брендий раков: было уже за полночь, и свет
мелькал в роще, у самой воды. Чтобы вглядеться получше, Ренарде щитком
приставил руки к вискам; свет внезапно превратился в сияние, и мэр увидел
малышку Рок на мху, голую и окровавленную.
Пронизанный ужасом, он отшатнулся, задел за кресло и упал навзничь.
Пролежал в смятении несколько минут, потом сел и начал рассуждать. У него
галлюцинация - и только; бродяга-полуночник шляется по берегу с фонарем, и
вот, пожалуйста, - галлюцинация! К тому же стоит ли удивляться, что
воспоминание об убийстве иногда воскрешает перед ним образ жертвы?
Он встал, выпил стакан воды, опять сел. Он думал: "Что делать, если
это возобновится?" А он чувствовал, он был уверен: это возобновится. Окно
уже манило, влекло, притягивало к себе его взгляд. Чтобы не смотреть туда,
Ренарде повернул кресло, взял книгу, попробовал читать, но вскоре ему
почудился какой-то шорох за спиной; он сделал резкое движение и,
откинувшись так, чтобы кресло встало на одну ножку, описал вместе с ним
полукруг. Шторы колыхались; да, на этот раз они колыхались - тут уж
сомневаться не приходилось. Он вскочил, дернул их с такой силой, что
сорвал заодно с карнизом, и жадно прильнул лицом к стеклу. Ничего! За
окном был только мрак, и Ренарде перевел дух с ликованием человека,
спасшегося из когтей смерти.
Он отошел и сел, но тут же ощутил желание еще раз взглянуть в окно.
Теперь, когда шторы упали, оно зияло, как жуткая черная дыра, и словно
звало в простор полей. Подавив опасное искушение, он разделся, погасил
свет, лег и закрыл глаза.