"Альберто Моравиа. Римские рассказы" - читать интересную книгу автора

бросился вверх по лестнице. Я слышал, как он орал:
- Я тебя убью, бродяга, нищий!
Я запер дверь своей комнаты, подошел к окну и стал глядеть на дождь,
который все шел да шел, и со злости я вынул из ящика нож и воткнул его в
подоконник с такой силой, что клинок сломался.
Ладно, мы ведь жили наверху, на этом проклятом холме Монте-Марио; и
может, если бы я жил в центре Рима, я бы ни за что не согласился, но здесь
наверху все становилось возможным, и то, что еще вчера казалось немыслимым,
сегодня уже было твердо решено. Так мы с Дирче сговорились и выбрали способ,
и день, и час. Токки по утрам спускался в погреб, чтобы запастись вином на
целый день, и обычно брал с собой Дирче, чтобы она помогла ему нести большую
бутыль. Погреб был под полом, и спускаться туда приходилось по приставной
лесенке, в которой было примерно ступенек семь. Мы уговорились, что я
спущусь за ними следом и, когда Токки нагнется и начнет наливать из бочки
вино, я ударю его короткой железной кочергой, которой мешают уголья в очаге.
Потом мы уберем лестницу и скажем, что он упал и сломал себе шею. Я и хотел
и не хотел... я очень злился и сказал ей:
- Я это делаю, чтобы доказать тебе, что не боюсь... Но потом я уйду и
не вернусь никогда.
А она в ответ:
- Лучше ты ничего не делай и сейчас же уходи. Я тебя люблю и не хочу,
чтоб ты пропал из-за меня.
Она, когда хотела, умела притвориться влюбленной; и так я обещал ей,
что сделаю это и потом останусь, и мы с ней откроем ресторан.
В назначенный день отец сказал Дирче, чтоб она взяла бутыль, а сам
направился к погребу, находящемуся в глубине дома. Как всегда, шел дождь, и
в доме было почти темно. Дирче взяла бутыль и пошла следом за отцом; но
прежде чем спуститься в погреб, она обернулась, взглянула на меня
пристально, по-особому, и сделала едва заметный знак рукой. Мать, стоявшая
возле плиты, видела все это и так и застыла с раскрытым ртом, глядя на нас.
Я встал из-за стола, направился к плите и, пройдя мимо матери, взял с пола
кочергу. Она глядела то на меня, то на Дирче, и глаза ее становились все
более круглыми, но было ясно, что если она и поняла, то все равно никому
ничего не скажет. Отец заорал из погреба:
- Дирче, Дирче! И она ответила:
- Иду.
Помню, как в последний раз меня остро потянуло к ней, когда спускалась
она вниз по лестнице своим крепким, ровным шагом, покачивая боками и склоняя
под низкой притолокой двери белую гладкую шею.
В этот момент дверь, ведущая в сад, отворилась и в комнату вошел
человек с большим мешком на спине, с которого струилась вода, - это был
ломовой извозчик. Не взглянув на меня, он сказал:
- Парень, ты не подсобишь, а?
Я машинально последовал за ним, не выпуская из рук кочерги. Неподалеку
отсюда, в имении, строили хлев, и телега, нагруженная камнями, завязла на
дороге - лошадь никак не могла сдвинуть ее с места. Возчик совершенно вышел
из себя, лицо у него перекосилось - прямо дикий зверь. Я положил кочергу на
тумбу, подсунул под колеса два больших камня и стал толкать телегу, а возчик
тянул лошадь за узду. Дождь лил как из ведра на кусты бузины, такие пышные и
зеленые, и на цветущие акации, от которых исходил сильный сладкий запах.