"Альберто Моравиа. Римские рассказы" - читать интересную книгу автора

кто-то другой и в то же время словно бы и я, но только не такой, как всегда.
А она, видя, что я растерялся, кричала мне в лицо:
- А знаешь, что бывает тому, кто бросает семью? Каторга... Понял,
преступник? Каторга!
Тут уж я просто испугался и молча повернулся к двери, чтобы уйти. Но на
пороге кто-то стоял и смотрел на нас. Это была худенькая женщина, бедно, но
чисто одетая. Увидев мое расстроенное и недоумевающее лицо, она сказала:
- Не слушайте ее... У нее не все дома... Как увидит мужчину, ей
представляется, будто это ее муж... А эта паршивая девчонка, ее дочь,
нарочно зазывает в дом прохожих, для забавы, чтобы послушать, как мать
кричит и плетет невесть что... Смотри, я тебе задам, злая ведьма!
Она замахнулась, чтобы дать девчонке затрещину, но та ловко увернулась
и снова стала прыгать вокруг меня, весело припевая:
- Ты поверил, ведь правда, поверил... и струсил... струсил...
струсил...
- Эльвира, это не твой муж, - мягко сказала женщина.
Эльвира, словно ее сразу убедили, замолчала, отошла и снова скорчилась
в углу. Женщина вошла в лачугу и стала ворошить угли в печурке.
- Я им готовлю, - объяснила она. - Они и правда живут подаянием, но муж
ее не бросал, он просто умер.
С меня было довольно. Я вынул сто лир и дал девочке, которая взяла их,
даже не поблагодарив. Потом я вышел и отправился прямехонько обратно: по
тропинке, по асфальтовой дороге и через мост к себе домой, на виа Остиензе.
Дома по сравнению с духотой лачуги мне показалось прохладно, как в
пещере. И хотя мебели у нас немного и она очень простая, но все же это лучше
гвоздей, на которых те несчастные развешивали свои тряпки. В кухне уже было
все прибрано; жена достала салат из огурцов, который припрятала для меня, и
я съел его с хлебом, глядя, как она, стоя у раковины, мыла посуду. Потом я
встал, потихоньку поцеловал ее в шейку, и мы помирились.
Через несколько дней я рассказал жене историю с лачугой и решил пойти
туда снова - посмотреть, не могу ли я сделать что-нибудь для девочки. Теперь
я уж не боялся, что меня примут за Эрнесто Рапелли. Но, верите ли, я не
нашел ни лачуги, ни сумасшедшей женщины, ни девочки, ни той другой худенькой
женщины, которая варила им обед. Я целый час бродил под палящим солнцем
среди мусорных куч и в конце концов пришел домой ни с чем. Я думаю, что
спутал дорогу. А жена моя уверяет, что я просто выдумал эту историю,
терзаемый угрызениями совести за то, что хотел было бросить ее.


Дублер

Год мы любили друг друга, Агата и я. Потом я начал замечать, что она
мало-помалу охладевает ко мне, мы стали встречаться все реже и реже. Это
было похоже на то, как гаснет огонь: сперва вы этого даже не видите, и вдруг
оказывается, что осталась только зола да обгоревшие головешки, и вам сразу
становится холодно. Сначала не было ничего особенного: недомолвки, молчание,
взгляды. Потом пошли отговорки: то ей нездоровится, то она занята, то надо
помочь матери по дому или пойти на курсы. Наконец, опоздания и спешка: она
приходила на свиданья с опозданием по меньшей мере на час, а через
пятнадцать минут уже убегала под каким-нибудь предлогом. Она стала