"Нонна Мордюкова. Записки актрисы" - читать интересную книгу автора Стала учиться я в другой школе, надеялась начать новую жизнь. Поса-
дили меня за первую парту. Только учительница повернулась к доске, как я с силой кинула галошу назад. Она полетела, ударилась с хлопком о заднюю стену. Я, как памятник, не шелохнусь. Общий смех. Вот тебе и новая жизнь! Когда много лет спустя затеяли обо мне фильм снимать, классная ру- ководительница сказала: отзывчивая и компанейская, но школу не любила и все... Кончилась война. В товарном вагоне ехать в Москву да еще без билета не хорошо! Делились хлебом, песни пели. Колеса крутятся - по назначению едем. Чего еще надо? В институте уцепилась мертвой хваткой за специальные предметы. Хва- лили, а потом раз - и собрание о моем исключении из института. Общеоб- разовательные предметы путались у меня в ногах, мне не хотелось даже входить в ту аудиторию, где чернявая тетка показывала слайды с камня- ми, поросшими мохом и травой,- это предмет "история искусства". Шесть двоек нахватала, хлебной карточки лишилась и чуть не сдохла с голоду. Принудили пересдать, выдали карточку, и жизнь потекла дальше. Мы считали, что и война нашим мечтам не помеха, а она и после того, как кончилась, прихватила сильно. "Владимир Ильич с кусочком сухаря пил чай, а пост свой не оставил!" - писала мама, когда я позволила по- жаловаться в письме на невыносимую жизнь. По сценическому движению "норму перевыполняла", и однажды препода- ватель Иван Иванович сказал: "Переходи к нам в физкультурный, из тебя получится хорошая спортсменка". Куда там! Моя душа уже принадлежала Михаила Светлова "Двадцать лет спустя"... В общежитии - минус три, есть хотелось беспрестанно. А шуры-муры все равно крутили. Я рано вышла замуж. Дали нам комнату - шесть квад- ратных метров в институтском общежитии в Лосинке. Стал расти у меня живот, муж недоволен, на курсе смятение. Начали подсчитывать: разро- жусь ли к защите диплома? Женька Ташков принес книгу, где сказано: ме- сяцы берутся во внимание не обычные, а "лунные", то есть 24 дня. Но роль в пьесе Гейерманса "Гибель надежды" репетирую и езжу в Ло- синку в общежитие. Раньше автобус не ходил, и сорок минут надо было топать до электрички. Муж оставался в институте, играл в шахматы. Иногда и ночевал там. Родился ребенок точь-в-точь, как Женька посчитал: еще полтора меся- ца оставалось до защиты диплома. Сыночек в медпункте лежал. Нянчили кто придется. Пеленок за весь день накапливалось много. Вечером темень непроглядная, плетусь, держу дорогого и любимого мальчика и узел с пеленками. Войду в наш чуланчик, истоплю печку, постираю пеленочки. Тепло станет, ребенок загукает, за- визжит. Толстенький. Неизвестно, откуда молоко у меня набиралось. Правда, хлеб и сахар с чаем тогда уже были доступны. Попали мы с сыночком как-то в больницу. У него диспепсия, то есть летний понос. Меня с ним тоже положили как кормящую мать. Дети умира- ли, потому что единственный способ спасения - это кормить ребенка грудным молоком. А где его взять? Мамы голодные и худые. А я, поди ж ты, молочной оказалась. Вызвала меня главврач и беседу провела, чтоб я |
|
|