"Нонна Мордюкова. Записки актрисы" - читать интересную книгу автора

Стала учиться я в другой школе, надеялась начать новую жизнь. Поса-
дили меня за первую парту. Только учительница повернулась к доске, как
я с силой кинула галошу назад. Она полетела, ударилась с хлопком о
заднюю стену. Я, как памятник, не шелохнусь. Общий смех. Вот тебе и
новая жизнь!
Когда много лет спустя затеяли обо мне фильм снимать, классная ру-
ководительница сказала: отзывчивая и компанейская, но школу не любила
и все...
Кончилась война. В товарном вагоне ехать в Москву да еще без билета
не хорошо! Делились хлебом, песни пели. Колеса крутятся - по назначению
едем. Чего еще надо?
В институте уцепилась мертвой хваткой за специальные предметы. Хва-
лили, а потом раз - и собрание о моем исключении из института. Общеоб-
разовательные предметы путались у меня в ногах, мне не хотелось даже
входить в ту аудиторию, где чернявая тетка показывала слайды с камня-
ми, поросшими мохом и травой,- это предмет "история искусства". Шесть
двоек нахватала, хлебной карточки лишилась и чуть не сдохла с голоду.
Принудили пересдать, выдали карточку, и жизнь потекла дальше.
Мы считали, что и война нашим мечтам не помеха, а она и после того,
как кончилась, прихватила сильно. "Владимир Ильич с кусочком сухаря
пил чай, а пост свой не оставил!" - писала мама, когда я позволила по-
жаловаться в письме на невыносимую жизнь.
По сценическому движению "норму перевыполняла", и однажды препода-
ватель Иван Иванович сказал: "Переходи к нам в физкультурный, из тебя
получится хорошая спортсменка". Куда там! Моя душа уже принадлежала
Катюше Масловой, Катерине в "Грозе", Берте Кузьминичне из спектакля
Михаила Светлова "Двадцать лет спустя"...
В общежитии - минус три, есть хотелось беспрестанно. А шуры-муры
все равно крутили. Я рано вышла замуж. Дали нам комнату - шесть квад-
ратных метров в институтском общежитии в Лосинке. Стал расти у меня
живот, муж недоволен, на курсе смятение. Начали подсчитывать: разро-
жусь ли к защите диплома? Женька Ташков принес книгу, где сказано: ме-
сяцы берутся во внимание не обычные, а "лунные", то есть 24 дня.
Но роль в пьесе Гейерманса "Гибель надежды" репетирую и езжу в Ло-
синку в общежитие. Раньше автобус не ходил, и сорок минут надо было
топать до электрички. Муж оставался в институте, играл в шахматы.
Иногда и ночевал там.
Родился ребенок точь-в-точь, как Женька посчитал: еще полтора меся-
ца оставалось до защиты диплома.
Сыночек в медпункте лежал. Нянчили кто придется. Пеленок за весь
день накапливалось много. Вечером темень непроглядная, плетусь, держу
дорогого и любимого мальчика и узел с пеленками. Войду в наш чуланчик,
истоплю печку, постираю пеленочки. Тепло станет, ребенок загукает, за-
визжит. Толстенький. Неизвестно, откуда молоко у меня набиралось.
Правда, хлеб и сахар с чаем тогда уже были доступны.
Попали мы с сыночком как-то в больницу. У него диспепсия, то есть
летний понос. Меня с ним тоже положили как кормящую мать. Дети умира-
ли, потому что единственный способ спасения - это кормить ребенка
грудным молоком. А где его взять? Мамы голодные и худые. А я, поди ж
ты, молочной оказалась. Вызвала меня главврач и беседу провела, чтоб я