"Даниил Лукич Мордовцев. Сидение раскольников в Соловках (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

IV. СИРОТСКАЯ СВЕЧКА ПЕРЕД ГОСПОДОМ

Странное, удивительное то было время. Маленький островок, едва
заметный на карте, ничтожный огорбок, выползший из-под неизмеримых вод
Северного Ледовитого океана, крохотная песчинка среди песков морских,
Соловецкий монастырь отложился, ушел из-под державы великого неисходимого
Московского государства, и московский великий государь царь и великий
князь Алексей Михайлович, всея Великие и Малые и Белые России, самодержец
московский, киевский, владимирский, новгородский, царь казанский, царь
астраханский, царь сибирский, государь псковский и великий князь
литовский, смоленский, тверской, волынский, подольский, югорский,
пермский, вятский, болгарский и иных, государь и великий князь Новгорода
низовской земли, черниговский, рязанский, полоцкий, ростовский,
ярославский, белозерский, удорский, обдорский, кондинский, витебский,
мстиславский и всея северные страны повелитель, и государь иверския земли,
карталинских и грузинских царей, и кабардинские земли черкасских и горских
князей и иных многих государств и земель восточных и западных, и северных
отчич и дедич, и наследник, и государь, и обладатель (таков был полный
титул Алексея Михайловича, и за прописку хотя единого слова в этом титуле
дьяка постигало обычное наказание: "Бить батогом нещадно"), и такой
могущественный государь в течение восемнадцати лет не мог подклонить под
свою державную руку этого отбившегося от великого российского стада
ягненка. Да и не до того тогда было. Повторяем: то было странное,
удивительное время.
Эпитет "тишайший", приданный Алексею Михайловичу его современниками,
совсем не подходил к характеристике его царствования, полного бурных
событий. Он был кроток, набожен, со всеми ласков, с необыкновенно
привязчивым сердцем. Он искренно любил Россию, свой народ и всем сердцем
желал ему добра, счастия, благоденствия. Его голубиную душу глубоко ценили
все его приближенные, с которыми он обходился с отеческою нежностью, и
если иногда и наказывал царедворцев за упущения по службе, только не за
злоупотребления, то истинно по-отечески: любимое его наказание было купать
бояр в пруду. Вот что он сам писал об этом своему стольнику, Матюшкину:
"Извещаю тебя, што тем утешаюся, што стольников купаю ежеутре в пруде.
Иордан хороша сделана, человека по четыре и по пяти, и по двенадцати
человек, за то, кто не поспеет к моему смотру, так того и купаю; да и
после купания жалую, зову их ежедень, у меня купальщики те едят вдоволь, а
иные говорят: мы-де нароком не поспеем, так-де и нас выкупают, да и за
стол посадят - многие нароком не поспевают..." И царь доволен, тешится, и
выкупанные царедворцы довольны, и ни один не простужался, кушая в мокрой
одежде, разве что насморк схватит, который послабее... Да что тогда и за
насморки были, когда без платка сморкались!.. Таковы были люди, таковы
были у них и нервы...
И это-то благодушное царствование благодушнейшего и "тишайшего"
государя оказалось самым бурным, роковым для России, государственно и
духовно расколовшим ее надвое, на две половинки, которые доселе, через два
столетия, не могут спаяться воедино.
Что же это был за клин такой чудовищный, который расколол такое