"Даниил Лукич Мордовцев. Сидение раскольников в Соловках (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

Старцы стояли безмолвно, как бы вдумываясь в глубину страшного
явления, совершавшегося на их глазах. У Никанора седые брови окончательно
надвинулись на глаза и судорожно вздрагивали. Отец Геронтий, казалось, еще
более высох и вытянулся в кнут. В стороне раздавались возгласы
негодования: "Злодеи! Богоотступники! Да они хуже татар! Изверги!"
Один Спиря, казалось, ликовал. Он радостно поскакивал и то говорил со
своими голубятками: "Гулюшки-гули", то бормотал вслух: "Ай да
Иванушка-дурачок! Мещеринушка воевода! Умно сделал, почистил нас, а то уж
мы больно грязно жили, жирно ели, сладко пили, мало богу работали... ай да
Иванушка! Затеплил нашу сиротску свечечку перед Господом..."
Ждали вторичного приступа стрельцов и приготовились к отражению их;
но приступа на этот раз не было, он был впереди.


V. ОГНЕННЫЙ МОНАХ И ПОСЛАНИЕ АВВАКУМА

Когда в монастыре убедились, что Мещеринов не намерен брать стены на
вороп, добывать монастырь "наглостно", а умыслил измором извести святую
обитель, временем и голодом истомить и стал для того вести подкопы под
землею, насыпать валы да строить городки, то черная братия опять созвала
собор: что делать? на что решиться?
На собор созвана была только черная братия, а из мирян приглашены
лишь сотники Исачко Воронин да Самко-кемлянин. Собор был в трапезе.
Только что Никанор, перекрестясь на образа и поклонившись черному
собору, хотел было говорить, как в трапезу вошел Спиря, а с ним никому не
ведомый монах. Он был сух, как Геронтий, но только ниже его значительно, с
огненного цвета волосами, черными, запавшими, но горевшими фосфорическим
блеском глазами и с лицом, изборожденным морщинами. В руках его был
железный посох с крестом вместо ручки. За поясом берестяной бурак. Босые
ноги, по-видимому, никогда не знали сапог, ни даже лаптей.
Огненный монах вошел, потупя голову, потом поднял глаза к переднему
углу, помолился и земно поклонился передовым старцам, а потом в пояс на
все четыре стороны.
- Мир обители сей и благословение Божие, - произнес пришелец.
- Аминь! - глухо повторил весь собор.
Пришелец опять поклонился.
- Кто еси, человече, и откуда пришествие твое? - спросил архимандрит.
- Что ти во имени моем? Аз есмь птица Божья, зверь лесной пред
Господом. А пришествие мое от стран полуночных, из страны далекой, из
града Пустозерска. Меня послал блаженный протопоп Аввакум.
При имени Аввакума по собору прошел ропот удивления. Слава этого
имени разнесена была во все концы Московского государства: он высился в
глазах всех, как единый крепкий адамантовый столп среди падающего
правоверия.
- С чем прислал тебя отец Аввакум? - спросил Никанор, обрадованный и
в то же время, видимо, смущенный.
- С рукописанием, - отвечал огненный чернец.
- К нам? К соловецкой братии?
- К вам, отцы.
Все ждали, что пришелец сейчас подаст письмо. Но он оглянулся, ища