"Даниил Лукич Мордовцев. Сидение раскольников в Соловках (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

кого-то глазами. Глаза остановились на юродивом, который сидел на полу и
улыбался.
- Али печать не сломишь? - спросил он, продолжая улыбаться.
- Не сломлю, брате, крепка.
- Так визгалочку, поди, дать?
- Визгалочку бы.
Спиря полез в свою сумку и вынул оттуда подпилок, по-видимому,
заранее приготовленный. Все с недоумением смотрели, что дальше будет.
Огненный монах стал раздеваться среди собора: распоясался, снял
полукафтанье и очутился в власянице и портах. Власяница была до того
жестка, словно бы она была соткана из тонких колючих проволок. Ропот
удивления опять, как ветерок, прошел по собору. Огненный чернец снял и
власяницу... Собор ахнул! Сухое тело было обтянуто железными обручами,
словно развалившийся бочонок, буквально оковано железом, которое так и
въелось в тело и во многих местах проржавело, там, где было до мяса и
почти до кости протерто тело...
То было странное и страшное время: гонения, воздвигнутые на людей, не
признавших новых книг, на людей старого мировоззрения, которых новый
исторический клин отколол от "новых людей", выработали изумительные
характеры подвижников старой веры, и чем нагнетение на них было острее,
тем более обострялся фанатизм преследуемых, и, по общему историческому
закону, тем более росло их стадо: ничто так не ускоряет рост и не
способствует густоте летораслей на дереве, как подрезывание их...
Собор содрогнулся, увидев это худое, искрещенное железными обручами
тело. Вокруг пояса обвивалась железная же полоса, шириною в три пальца.
Она окончательно въелась в тело, так что краев ее не было даже видно.
Полоса спереди замыкалась замком, который висел на двух сходившихся плотно
проушинах.
Спиря стал пилить дужку у замка.
- Ноли нет ключа? - с дрожью в голосе спросил Никанор, весь бледный.
- Ключ у Аввакума на кресте, - был ответ.
- О-о-ох! - простонал кто-то в толпе. - Господи!
Подпилок визжал по нервам... но тогда нервов не знали... он визжал
прямо по душе, и притом по грешной душе... Все чувствовали эту визготню
там, в себе, глубоко, и им чудились муки ада: горящие смолою котлы с
плавающими в них людьми; люди, жарящиеся на громадных сковородах, словно
осетры; пилы, визжащие по костям и по становым хребтам грешников; крючья,
на которых висят подвешенные за ребра люди; клещи, вытаскивающие языки и
жилы из рук и ног...
Визжит, визжит, визжит подпилок! Со Спири пот градом катится...
- Сме-ерть моя! - выкрикнул Исачко-сотник и упал в ноги пришельцу и
стал их страстно целовать: это была увлекающаяся, детская натура.
- А! Донял, - добродушно улыбнулся Спиря, - это не пищаль, брат, не
гуля в штанцах.
Дужка замка распалась. Замок звякнул о каменный помост. Все
вздрогнули.
- А как ты, миленький, к нам попал? - спросил Никанор, все еще
бледный.
- Вот дурачок провел, из Анзерского скита, - указал пришелец на
Спирю.