"Даниил Лукич Мордовцев. Авантюристы (Историческая повесть времени царствования Екатерины II) " - читать интересную книгу автора

всех последующих должна душить, как щенят. Но мать Изан-бея будто бы не
задушила его, а скрыла. Когда же стали догадываться об его происхождении, то
мать, боясь, чтобы ее тайна не дошла до султана, тихонько отправила его в
чужие края, где он и прожил несколько лет. Но скоро деньги, которые он вывез
из Турции, были прожиты, а новых не присылали; тогда он вспомнил о Зориче и
явился к нему в Шклов.
Современник Зорича Лев Николаевич Энгельгардт, сын упомянутого выше
губернатора Энгельгардта, в своих "Записках" оставил нам интересные заметки
о самом Зориче, о его характере и жизни в Шклове.
Когда Зорич, как выражался Энгельгардт, "выбыл из случая", то ему
пожалован был Шклов с тринадцатью тысячами душ. "Первое употребление
монаршей милости было то, что он завел в Шклове училище, выписал хороших
учителей; в оном и я учился один год. Впоследствии сие училище названо
кадетским корпусом, и в нем было до трехсот кадет". Корпусу этому
императрица дала привилегию: кончившие в нем кадеты поступали в армию
офицерами.
Когда в 1780 году Екатерина предприняла путешествие в новоприобретенный
от Польши Белорусский край, она заезжала к Зоричу в Шклов, где и ночевала.
Бывший фаворит на славу угощал свою коронованную гостью. Но еще
торжественнее был прием государыни, когда она на возвратном пути посетила
своего бывшего фаворита вместе с австрийским императором Иосифом II.
"Зорич, - говорит Энгельгардт, - к приезду ее построил преогромный дом,
богато убранный, выписал из Саксонии фарфоровый сервиз, стоивший более
шестидесяти тысяч рублей. Благородные представили пантомиму на театре,
бывшем в том же доме, с чрезвычайными декорациями, которых было до
семидесяти. Сочинил оную, а также и музыку, костюмы и декорации барон
Ванжура, отставной ротмистр австрийской службы. Император его тотчас узнал и
объявил сожаление, что он оставил его службу. После ужина был сожжен
фейерверк, деланный несколько месяцев артиллерии генерал-майором Петром
Ивановичем Мелиссино: павильон из 50 000 ракет был достоин своего мастера и
стоил чрезвычайно дорого".
"Ни одного не было барина из России, - говорит Энгельгардт в другом
месте, - который бы так жил, как Зорич. Шклов был наполнен живущими людьми
всякого рода, звания и наций; многие были родственники и прежние сослуживцы
Зорича, когда он служил майором в гусарском полку, и жили на его совершенном
иждивении; затем отставные штаб- и обер-офицеры, не имеющий приюта, игроки,
авантюристы всякого рода, иностранцы: французы, итальянцы, немцы, сербы,
греки, молдаване, турки - словом, всякий сброд и побродяги. Всех он ласково
принимал, стол был для всех открыт. Единственно для веселья съезжалось из
Петербурга, Москвы и разных губерний лучшее дворянство к 1 сентября, дню его
именин, на ярмарки два раза в год, и тогда праздновали недели по две и
более. В один раз было три рода благородных спектаклей; между прочим,
французские оперы играли княгиня К. А. Долгорукая, генерал-поручица графиня
Мелина и прочие соответствующие сим двум особам дамы и кавалеры; по-русски
трагедии и комедии - князь П. В. Мещерский с женою и прочие; балет танцевал
Д. И. Хорват с кадетами и другими; польская труппа была у него собственная.
Тут бывали балы, маскарады, карусели, фейерверки; иногда его кадеты делали
военные эволюции, предпринимали катания в шлюпках на воде. Словом, нет
забав, которыми бы к себе хозяин не приманивал гостей, и много от него
наживались игрою..."