"Андре Моруа. По вине Бальзака" - читать интересную книгу автора

даровать? Мир, который тебе видится реальным, кажется мне призрачным. Как
можешь ты стремиться к благам преходящим, несовершенным по природе своей,
когда тебе выпал жребий быть одним из тех, кто, посвятив свою жизнь идее,
достигает почти неколебимого счастья?
Он пожал плечами: "Да ладно, знаю я эту песню. Не ты один читал
стоиков. Сколько нужно повторять, что я иначе устроен, чем они и чем ты.
Конечно, на какое-то время я мог бы найти счастье в книгах, произведениях
искусства, работе. Потом, в тридцать, в сорок лет, я начну жалеть о
загубленной жизни. Но будет уже поздно. Иначе я представляю себе ступени
духовного развития. Сперва надо избавиться от мании честолюбия
единственным радикальным путем - удовлетворив его, а потом - но только
потом - с чистым сердцем окончить свои дни как мудрец, зная цену тому, что
отринул... Вот так вот, а возлюбленная из высшего общества сможет избавить
меня от десяти лет неудач и низких интриг.
Я вспоминаю один его поступок, тогда удививший меня, но сейчас многое
проясняющий. Увидев в пивной служанку ирландку, уродливую и грязную, он не
успокоился, пока не переспал с нею. Все это показалось мне особенно нелепо
из-за того, что девка почти не говорила по-французски, а единственным
пробелом нашего "всезнайки" Лекадье было полное невежество в английском.
- Ну что за ерунда, в конце концов, - твердил я ему. - Ведь ты даже
толком не понимаешь ее.
- Какой ты плохой психолог! - отвечал он. - Именно в этом-то все
удовольствие.
И в общем, механизм тут довольно простой. Раз уж обычные любовницы были
начисто лишены утонченности и целомудрия, столь необходимых ему для
счастья, он пытался обрести эту иллюзию в тайне неведомого языка.
У него было множество записных книжек, испещренных чисто личными
пометками, замыслами, планами произведений. Однажды вечером он забыл одну
из них на столе, мы стали листать ее и обнаружили афоризмы, немало нас
позабавившие. Я запомнил один из них - очень в духе Лекадье: "Неудача -
доказательство слабости желания, но не его безрассудства".
Одна страница была озаглавлена:

ОРИЕНТИРЫ

Мюссе в двадцать лет был великим поэтом -- Ничего не поделаешь.
Гош, Наполеон в двадцать четыре года ----- Ничего не поделаешь.
командовали армиями.
Гамбетта в двадцать пять лет стал -------- Может быть.
знаменитым адвокатом.
Стендаль опубликовал "Красное и ---------- Вот что вселяет надежду.
черное" только в сорок восемь лет.

Эти записки честолюбца тогда нас просто рассмешили, хотя мысль о том,
что Лекадье - гений, была не так уж абсурдна. Если бы нас спросили: "У
кого из вас есть шансы оторваться от основной группы, примчаться к
славе?", мы ответили бы: "У Лекадье", но ему еще должно было повезти. В
жизнь любого великого человека врывается незначительное событие,
открывающее путь к успеху. Кем бы был Бонапарт без вандемьерского мятежа у
церкви святого Роха? Байрон без оскорблений шотландских критиков?