"Мишель Монтень. Опыты. Том III" - читать интересную книгу автора

умирать голодною смертью, и они делали это так часто, что царь Птолемей
запретил ему услаждать свою школу этими человекоубийственными речами [9], -
так вот, эти ученики Гегесия жаждали смерти не самой по себе и нисколько не
задумывались над ее сущностью; не на ней останавливали они свою мысль; они
торопились, они стремились к иному, новому существованию. А бедняги, которых
мы иногда видим на эшафоте! Эти полны пылкой набожности; они отдают ей, по
мере возможности, все свои чувства; превратившись в слух, они жадно ловят
обращенные к ним напутствия, и, воздев к небу глаза и руки, возвысив голос в
громких молитвах, охваченные суровым и неослабным волнением, они, конечно,
являют пример отменно похвальный и подобающий их горькой участи. Их следует
хвалить за религиозное рвение, но отнюдь не за твердость духа. Они бегут от
борьбы; они не хотят думать о смерти и во многом напоминают детей, которых
всячески забавляют, чтобы тем временем вскрыть им нарыв. Я наблюдал
осужденных на казнь и видел, как их взгляд, опускавшийся порою на
расставленные рядом ужасные орудия смерти, тотчас же отвращался от них, и
они в исступлении заставляли себя перенестись мыслью на любые другие
предметы. Переправляющимся через грозную пропасть велят зажмуриваться или
отводить от нее глаза.
Субрий Флав был осужден Нероном на смерть, и умертвить его должен был
своей рукою Нигер - и тот и другой были римскими военачальниками. Когда
Флава привели к месту казни, то, увидев безобразную яму с кривыми краями,
вырытую для него по приказанию Нигера, он, повернувшись к присутствующим тут
воинам, произнес: "Даже это сделано не по уставу", а - Нигеру, обратившемуся
к нему с увещанием держать голову твердо, сказал: "Обо мне не заботься. Лишь
бы ты поразил меня с такой же твердостью!" И он предугадал правильно, потому
что у Нигера тряслись руки, и он отрубил Флаву голову лишь после нескольких
повторных ударов [10]. Вот человек, который, как видно, и впрямь
сосредоточенно думал о своей смерти и ни о чем больше.
Кто умирает в схватке, не выпуская из рук оружия, тот не
присматривается заранее к смерти, не ощущает ее и не помышляет о ней: его
увлекает боевой пыл. Один из моих знакомых, человек порядочный и правдивый,
упав однажды во время поединка, зная, что его противник, пока он лежал на
земле, нанес ему девять или десять ударов кинжалом, и слыша, как он сам
впоследствии мне рассказывал, голоса окружающих, наперебой умолявших его
позаботиться о своей душе, не придавал этим крикам никакого значения и думал
только о том, как бы вскочить на ноги и отомстить за себя. И он убил своего
противника в этом же поединке.
Большую услугу оказал Луцию Силану [11] тот, через кого ему была
объявлена весть о его осуждении: услышав ответ Силана, что он готов умереть,
но только не от преступной руки, этот глашатай императорской воли вместе со
своими воинами устремился к Силану, чтобы схватить его, и так как тот упорно
сопротивлялся, пустив в ход кулаки и ноги, убил его в этой борьбе; вызвав в
нем внезапно вспыхнувший бурный гнев, он избавил его, таким образом, от
тягостной мысли об уготовленной ему медленной и мучительной смерти.
В таких обстоятельствах мы всегда думаем о чем угодно, но не о ней: нас
тешат и поддерживают надежды на иную, лучшую жизнь, или надежды, возлагаемые
нами на наших детей, или предвкушение будущей славы нашего имени, или мысль
о том, что мир, который мы покидаем, - не более как юдоль скорби, или мечты
о возмездии, угрожающем тем, кто причиняет нам смерть,