"Мишель Монтень. Опыты. Том III" - читать интересную книгу автора

твоем отечестве - нет, этого я не нахожу ни похвальным, ни честным. Ea non
media, sed nulla via est, velut eventum exspectantium quo fortunae consilia
sua applicent {Это не средний путь, это - никакой путь и таков путь тех, кто
ожидает, к какому исходу судьба приведет их замыслы [9] (лат.).}.
Такая вещь позволительна только по отношению к делам соседей: во время
войны варваров с греками Гелон [10], тиран сиракузский, скрывая, кому он
сочувствует, держал наготове посольство с подарками, которому повелел быть
начеку и, установив, на чью сторону склоняется счастье, без промедления
сойтись с победителем. Поступать так же по отношению к собственным и
домашним делам, к которым невозможно отнестись безучастно и о которых нельзя
не иметь суждения, было бы своего рода изменой. Но не вмешиваться в эти дела
человеку, не занимающему никакой должности и не взявшему на себя поручений,
которые побуждали бы его действовать, я нахожу более извинительным (и все же
не прибегаю к этому извинению), чем в случае войн с чужеземцами, хотя в них
по нашим законам принимают участие только желающие. Однако и те, кто
полностью отдается междусобицам, могут вести себя настолько благоразумно и с
такою умеренностью, что грозе придется пронестись над их головой, не
причинив им вреда. Не было ли у нас оснований предполагать то же и в
отношении покойного епископа Орлеанского, сьера де Морвилье [11]? И среди
тех, кто доблестно занимается этим делом и ныне, я знаю людей, чье поведение
настолько безупречно и благородно, что они должны устоять на ногах, какие бы
бедствия и превратности ни обрушило на нас небо. Я считаю, что лишь королям
пристало распаляться гневом на королей, и потешаюсь над теми умниками,
которые с готовностью устремляются в столь неравную борьбу; с государем не
затевают личной ссоры, когда открыто и смело идут против него ради своей
чести и в соответствии со своим долгом; если он не любит подобного человека,
он поступает лучше, он уважает его. И в особенности отстаивание законов и
защита установившегося порядка содержит в себе нечто такое, что побуждает
даже посягающих на него в своих целях извинять, если не чтить, его
защитников.
Но не следует называть долгом - а мы это постоянно делаем - внутреннюю
досаду и недовольство, порождаемые корыстью и страстями личного свойства,
как нельзя называть смелостью предательское и злобное поведение. Такие люди
зовут рвением свою склонность к злобе и насилию; не сознание правоты своего
дела движет ими, а корысть: они разжигают войну не потому, что она
справедлива, но потому, что это - война.
Ничто не мешает поддерживать хорошие отношения с теми, кто враждует
между собой, и вести себя при этом вполне порядочно; выказывайте к тому и
другому дружеское расположение, пусть не совсем одинаковое, ибо оно
допускает различную меру, и уж во всяком случае достаточно сдержанное и не
влекущее вас в одну сторону так сильно, чтобы она могла располагать вами по
своему усмотрению; и еще: довольствуйтесь скромною мерою их благосклонности
и, оказавшись в мутной воде, не норовите ловить в ней рыбку.
Другой способ, а именно: предлагать всего себя и тому и другому, -
столь же неразумен, сколь и бессовестен. Уверен ли тот, кому вы предаете
другого, равным образом благоволящего к вам, что вы не проделаете в свою
очередь того же самого с ним? Он считает вас дурным человеком и, пока
слушает ваши речи, использует вас в своих видах и с помощью вашей
бесчестности обделывает свои дела, ибо двуличные люди полезны тем, что они
могут дать, но надо стараться при этом, чтобы сами они получили как можно