"Иустин Мученик. Диалог с Трифоном иудеем " - читать интересную книгу автора

божественном, но лучше было бы тебе следовать философии Платона или кого
другого и жить в подвиге терпения, воздержания и целомудрия, нежели
обольщаться ложными словами и следовать людям ничего не стоящим. Ибо когда
бы ты оставался верен тем философским началам и жил не укоризненно, то
оставалась бы еще надежда лучшей участи; но теперь, когда ты оставил Бога и
возложил свою надежду на человека, какие средства спасения остаются для
тебя? Поэтому, если хочешь послушаться меня (ибо я смотрю уже на тебя, как
на друга), то сперва прими обрезание, потом, как узаконено, соблюдай субботу
и праздники и новомесячия Божии и вообще исполняй все, написанное в законе,
и тогда, может быть, тебе будет милость от Бога. Что же касается Христа,
если Он родился и находится где-нибудь, то Он неизвестен другим и ни сам
себя не знает и не имеет никакой силы, доколе не придет Илия, не помажет и
не объявит Его всем. А вы, христиане, приняли ложный слух и вообразили себе
какого-то Христа и ради Его так безрассудно губите вашу жизнь.
- Извинительно тебе, человек, возразил я, и да простится тебе это: ты
говоришь чего не знаешь; следуешь учителям, которые не разумеют писаний, и
наугад говоришь, что ни придет тебе на ум. Если же тебе угодно принять
доказательства того, что мы не увлечены в заблуждение и не перестанем
исповедывать Христа, хотя бы за это падали на нас всякие оскорбления от
людей и самый жестокий тиран принуждал нас к отречению: то докажу тебе, если
ты здесь останешься, что мы поверили не пустым басням и не бездоказательным
словам, но учению, которое исполнено Святого Духа и изобилует силою и
благодатью.
На это опять засмеялись спутники Трифона и подняли неприличный крик.
Тогда я встал и был готов уйти от них; но Трифон взял меня за одежду и
сказал, что не отпустит меня, доколе я не исполню своего обещания.
- Так не позволяй твоим товарищам, отвечал я, так шуметь и вести себя
неприлично; но если хотят, пусть слушают молчаливо, или оставят нас, если у
них есть дело более важное; а мы ходя и отдыхая будем продолжать беседу.
Трифон согласился на это предложение; и мы решились с ним идти в
сторону и пришли на среднюю стадию Ксиста, а двое из его спутников ушли от
нее, смеясь над нашею ревностью. Когда мы достигли того места, где по обеим
сторонам находятся каменные скамейки, то спутники Трифона, севшие по другой
стороне, стали разговаривать о бывшей иудейской войне, о которой один из них
упомянул.
10. Когда они кончили, я снова начал свою речь к ним.
- Друзья мои, в чем вы упрекаете нас? В том ли, что мы живем не по
закону, не обрезываем плоти, подобно вашим предкам, не соблюдаем субботы[1],
как вы? Или вы осуждаете нас за нашу жизнь и нравы? То есть, не поверили ли
и вы клеветам, будто мы едим плоть человеческую и после пированья гасим
свечи и предаемся беззаконным совокуплениям?[2] Или обвиняете нас в том
только, что следуем такому учению и держимся мыслей, которые, по вашему
мнению, ложны?
- Это последнее удивляет меня, сказал Трифон, - а что касается до
клевет, которые многие взносят на вас, они не достойны веры, так как
противоречат человеческой природе. Но ваши правила в так называемом
Евангелии я нахожу столь великими и удивительными, что, по моему мнению,
никто не может исполнить их: я постарался прочитать их. Особенно же вот что
смущает нас: вы выставляете благочестие свое и почитаете себя лучшими
других, но ничем не отличаетесь от них и не превосходите язычников своею