"Лео Мулен. Повседневная жизнь средневековых монахов Западной Европы (X-XV вв.) " - читать интересную книгу автора

известна реплика Тартюфа: "Лоран, прибери мою власяницу и дисциплину", то
есть плеть.
Эта самая "дисциплина", которая вначале использовалась добровольно,
превратилась в дополнительное средство наказания, соответствующее нравам
той эпохи, а впоследствии сделалась обычным инструментом для умерщвления
плоти, предусмотренным уставом, но зависящим от воли настоятеля. Нездоровое
пристрастие к бичеванию, можно сказать, результат "демократизации" этой
"дисциплины".
В дальнейшем мы обратимся к "Уголовному кодексу" монахов, а именно к
главе, посвященной вопросам управления. Теперь же мы только заметим,
насколько несправедливо судить о степени и качестве соблюдения устава на
основе чтения лишь докладов инспекции и сборников обычаев. Каков же был
процент малых и больших правонарушений, "индекс преступности", в том
сообществе, которое было подчинено самой суровой дисциплине и в разные
эпохи насчитывало от нескольких десятков до тысяч человек? Даже если бы мы
располагали точными цифрами, то все равно было бы трудно оценить настоящий
пафос монашеской жизни тех далеких веков. Ведь столько факторов могли
приметаться и ужесточить наказание за грехи: настоятель оказался строгим и
придирчивым, или же это был настоятель, с возрастом сделавшийся
снисходительным, а возможная болезнь усугубила усталость, или влияние
оказал сам век... .....
В итоге можно согласиться с Жаком Урлье, что за исключением некоторых
серьезных, тяжелых случаях обернувшихся скандалом, все-таки даже в самые
смутные времена число и тяжесть прегрешений, совершенных монахами,
неизменно значительно ниже в сравнении с преступлениями мирян. На
протяжении веков монашество было нравственной элитой в глазах всех
остальных слоев населения.
В этом факте нет ничего необычного. Добровольность вступления в
монастырь, верность взятым на себя обязательствам (я употребляю это более
понятное для наших современников слово вместо прекрасного старого слова
"обет"), приверженность (хотя порой и слабая) регламентированной жизни,
постоянный контроль со стороны "малой группы", которая непрерывно окружала,
обволакивала каждого из своих членов, пылкое благоговение, воодушевлявшее
людей той эпохи, которым, следует напомнить, был присущ страх перед
преисподней, - все это, несомненно, объясняло высокую нравственность
поведения и поступков монашества, причем не только из боязни наказания.
"Похвальная жизнь", - говорили картезианцы о достойно прожившем свою жизнь
монахе. И эта формулировка применима к огромному большинству тех, кто
прожил свою жизнь в соблюдении устава и в послушании своему аббату.

Умерщвление плоти

Некоторые примеры как индивидуальной, так и коллективной практики
умерщвления плоти, вменявшиеся в обязанность уставом и обычаями, все еще
продолжают представлять интерес. А пример подвига некоторых аскетов при
всей их героичности или, может быть, именно благодаря этой героичности,
всегда достоин подражания.
И этот пример, как следует отметить, особенно сильно поражал
воображение умов грубых, недоверчивых и простых. Ему следовали люди, тело и
душа которых с детства были привычны к постам, терпеливому превозмоганию