"Рю Мураками. Танатос ("Меланхолия" $3)" - читать интересную книгу автора

отродясь, с самого момента моего рождения, я просто не могла представить
себя изливающей душу перед кем-нибудь, я ненавижу людей, которые ждут от
меня этих излияний, вот и учитель постоянно говорил мне: "Ничего, Рейко,
каждый вправе излить свою душу; то, что такие люди не могут обойтись без
чьей-то жалости, означает, что у них было несчастливое детство; способность
к жалости - это доверие, это состояние идентичности с окружающим миром, если
человек не обладает такой способностью, он не сможет жить; я не имею в виду
случаи вроде: "государство заботится о нашем благе", я говорю о внутреннем
доверии, о доверии к самому себе, это является основой соответствия, а те,
кто поступает иначе, обречены на всевозможные мытарства, на бесплодные
попытки найти другую возможность соответствия, такие люди жалки; ты должна
была бы задержаться в этой человеческой категории". Я прекрасно поняла, что
хотел сказать учитель, но все равно я не могла поступить так же, пока была
рядом с ним, ибо я знала, что как только учитель заметит, что я зависима от
его жалости, я начну презирать его... так что, когда он разговорился с вами,
с ним была Кейко Катаока?
- Я никогда не встречался с господином Язаки, и меня зовут не Накамура.
- Ах да, - ответила мне на это Рейко и снова принялась за своего
лангуста.
Я заметил, что остальные посетители, главным образом мужчины,
поглядывали на меня с завистью. Рейко выглядела куда лучше их спутниц. Ее
белая кожа не очень смотрелась на тропическом курорте, но здесь, в старой
резиденции, это было совсем другое дело. От Рейко, вернее, от ее кожи, такой
гладкой и нежной, исходило сияние, и остальные женщины с их
благоприобретенным загаром казались одинаково тусклыми. Рейко обладала силой
и красотой, и тот, кто находился рядом с ней, сразу понимал, что сравнение
уместно не только при сопоставлении сортов вин, ресторанов или, к примеру,
мрамора - женщины тоже не равны между собой.
Продолжение этого бессмысленного разговора грозило свести меня с ума.
Рейко была очень точна при выборе слов, да и мои ответы она выслушивала
внимательнейшим образом. Каждое произнесенное ею слово звучало ясно и
твердо. В ее манере речи не было ничего расплывчатого. Память у нее была
просто замечательная. И лишь вопрос ее отношения ко мне вносил очевидную
путаницу. Она казалась мне охваченной тяжелым мороком, кошмаром, который,
полностью завладев ее духом, пытался прорваться внутрь ее. Если я пробовал
вернуться к ее истории, то мгновенно терял всякое понимание происходящего.
Счастье еще, что никто из посетителей не знал японского языка, а
следовательно, не мог подслушать нас. Потому что, устав от нескончаемого
абсурдного диалога, я сдался и признал, что являюсь тем самым Накамурой. Я
выдохся вконец, словно муха, высосанная пауком. Я понимал, что беру на себя
слишком много, что человек может в конце концов потерять доверие к самому
себе и окончательно погибнуть в пучине безумия. Это и пугало, и одновременно
привлекало меня. Я не мог не признать, что, выдавая себя за другого,
испытывал некоторое наслаждение.
- Так, значит, вы не играете на ударных, правильно я вас понимаю?
- Нет.
- Но, простите, а что же вы здесь делаете? На Кубе трудно прожить, не
владея профессией.
- Я фотограф.
- Фотограф? Вы окончили Токийский университет по специальности