"Айрис Мердок. Бегство от волшебника" - читать интересную книгу автора

Кокейн". А теперь прощайте, мисс Уолпол.
- Всего хорошего, мисс Кокейн, - ответила директриса. - И помните:
секрет всякого образования заключается в терпении; и любопытство - это не то
же самое, что жажда знаний. Помните и то, что я всегда здесь.
Тут же решив все сказанное изгладить из памяти, Анетта попятилась к
двери. Вихрем промчалась она по лестнице и выскочила на улицу.
Оказавшись снаружи, Анетта сразу же пустилась бегом. Но не потому, что
хотела как можно быстрее удалиться от колледжа, а потому что всякий раз,
когда чувствовала радость и волнение, просто не могла устоять на месте. Ее
частенько видели устремленной вперед, едва касающейся земли, в кружении
одежд, подобно богине Нике. Она носила две или три нижних юбки; и сейчас
апрельский ветер подхватил их, и стройные ноги Анетты замелькали в этом
калейдоскопе цветов. Дважды она уронила книжки и вынуждена была за ними
вернуться. Трижды встречала что-то любопытное и шла задом наперед, пока оно
не исчезало из виду. Возможности оглянуться Анетта не упускала никогда. Отец
называл эту привычку ребячеством, а мисс Уолпол - отсутствием достоинства.
Но ее брат Николас, которого она обожала больше всех на свете, говорил так:
"Кто не оглядывается, тот упускает самое интересное". Ничего так не
страшились Николас и Анетта, как пропустить это "самое" интересное. Отец
смеялся и упоминал Орфея и Лотову жену. "Я бы на их месте тоже оглянулась, -
отвечала Анетта. - Самое важное происходит у нас за спиной". "Беда в том, -
возражал отец, - что ты хочешь быть сразу во всех местах. В один прекрасный
день ты просто разлетишься на кусочки".
Начал накрапывать дождь. Пятясь, Анетта показалась из-за угла Квин
Гейт, по которой вдаль уходил какой-то чернокожий человек. Потом она
развернулась и побежала по Кенсингтон Хай-стрит. Ей хотелось как можно
скорее попасть домой, переодеться и оглушить новостью Розу. "Теперь я сама
себе хозяйка", - пробегая мимо Баркера,[4] вслух произнесла Анетта. И
получилось так громко, что две проходившие мимо дамы даже поглядели на нее с
удивлением. Глаза Анетты были широко распахнуты, рот открыт, нижние юбки
вращались, как карусель. Попытавшись по-жеребячьи брыкнуть ногой, она чуть
не зарылась носом в землю.

2

Внизу с силой хлопнули дверью.
- У моей сестры дурные манеры, - сказал Хантер Кип.
Кальвина Блика сестра Хантера не интересовала. Она была уже далеко не
юна, к тому же полновата. А Кальвина если и привлекали женщины, то
исключительно длинноногие, бледные, изящные, с крохотными ступнями. Он сидел
на столе, раскачивая ногами.
Хантера такая бесцеремонность разозлила.
- Непременно нужно сидеть на столе? - спросил он.
- Но где же еще здесь можно усесться? - с оттенком недоумения парировал
Блик. Его недоумение было небезосновательным: в комнате имелся всего лишь
один стул, и тот был занят Хантером.
- На полу! - ответил Хантер.
Что ж, в этом тоже была доля правды. Кальвин опустился на пол и
вытянулся там в позе каменного этруска, покоящегося на собственной могиле.
Блик был долговязый, с бледными глазами, цвет которых вряд ли кому-либо