"Эндре Мурани-Ковач. Флорентийский волшебник " - читать интересную книгу автора

изобиловавшими яствами и винами, сидели гости.
Главу знатного дома Чести одни приветствовали озорно, с видом
сообщников, иные - с утрированным почтением, но все нашли вполне
естественным, что своего нежданного гостя хозяин посадил в центре, на
почетное место за столом, которое до этого занимал сам.
Это позднее, далеко зашедшее за полночь пиршество в роскошном чужом
доме впоследствии рисовалось в воспоминаниях Леонардо, как какое-то смутное,
кошмарное сновидение.
Во время пира он напрягал все силы, чтобы преодолеть дрему: нет, спать
нельзя, ведь он впервые присутствует на подобном ужине. В семействе
Кортенуова его еще считали ребенком, в скромном же полукрестьянском доме
деда Антонио не стремились подражать привычкам дворян или знатных горожан. А
такой обширной залы Леонардо до сих пор никогда не видел. Ее украшали
тяжелые плюшевые портьеры, бронзовые канделябры, серебряная чеканная посуда
и кубки. Стол и сидящих за ним гостей ярко освещали пылающие высоким
пламенем огромные свечи, но углы залы оставались окутанными мраком. И
оттого, что звуки цитры лились именно оттуда, они звучали еще слаще, еще
упоительнее.
Зачарованный Леонардо с трудом удерживал веки, чтобы они не сомкнулись.
Боясь уснуть, он, тараща глаза, переводил их с одного лица на другое. Как
странно, что здесь присутствуют одни только мужчины. Позднее он узнал, что
Реффаи уже много лет вдовствовал, а его взрослые сыновья еще не были женаты.
Леонардо, хоть и сидел в конце стола у самой стены, но отлично видел
посаженного хозяином на почетном месте синьора Андреа, который, прежде чем
приступить к трапезе, поощрительно улыбнулся ему. Возле Леонардо сидел
осоловелый пузатый купчик, уже ничего вокруг себя не замечавший. Временами
забытье его покидало, тогда он вздрагивал и осушал вновь наполненный
виночерпием кубок.
В эти минуты он бросал помутневший взгляд на своего юного соседа. Затем
снова закрывал глаза, предаваясь сладкой дреме. За весь вечер он не произнес
ни одного слова. Зато двое горожан в шитых золотом атласных камзолах,
сидевшие напротив, не обращая внимания на Леонардо, беспрерывно
перешептывались между собой. Затем, жестом подозвав к себе одного из
остроносых сыновей хозяина, стали его вполголоса о чем-то расспрашивать. Тот
же, насмешливо взглянув на юного гостя, склонился к ушам этих двоих. Но если
бы даже их речь была более внятной, Леонардо все равно не смог бы ничего
разобрать из-за громкого спора за столом, взрывов грубого смеха, частых
ударов по столу, смешивавшихся со звуками то затихающей, то оживающей цитры.
От невообразимого шума и хаоса, наполнявших залу, гудело в ушах усталого
проводника, привыкшего к захолустной тишине и безмолвным приемам пищи за
столом деда Антонио.

К Леонардо никто не обращался, кроме слуги, ежеминутно подходившего к
нему и подносившего все новые и новые кушанья, да младшего из братьев
Реффаи, который несколько раз уже вырастал за его спиной и, рьяно исполняя
обязанность хозяина, усердствовал в угощении, увещевая есть и пить.
Приходилось повиноваться, и Леонардо ел значительно больше обычного,
под конец уже через силу. Он послушно запивал вином закуски, которым трудно
было противостоять из-за их новизны.
Вдруг раздался резкий стук в ворота. Леонардо вздрогнул. Гулливые гости